– Кто тебя так напугал? – спросил я. – Ты думаешь, что я монстр.

– Да вы для меня все! – вырвалось у Кати.

– Не стоит так горячо благодарить за кров, который мы тебе предоставили, – с некоторым пафосом сказал я. – Ты обходишься мне гораздо дешевле других. Ходишь в одном и том же платье, косметику не покупаешь, ешь мало. Ты выгодное приобретение, Катя, – пошутил я.

Видимо, пошутил неловко, потому что Катя затряслась. Я понял, что если немедленно не уйду, то с ней случится припадок. А вдруг она эпилептичка?

И я сбежал. Меня, циника и остряка, повергла слабая женщина!

Вечером мама сердито сказала:

– Зачем ты обидел Катю?

– Обидел? Максимум взял ее за руку. И то это был невинный жест, ничего плотского. Я просто хотел Катю как-то ободрить. Чтобы не пряталась от меня больше.

– Оставь ее в покое, – сурово сказала мама. – Ты даже не представляешь, что она для тебя сделала.

– Ну так расскажи.

– Придет время – расскажу.

– А почему не сейчас?

– Катя не хочет.

– Да кто она такая, эта Катя?!

– Твой ангел-хранитель.

Но, похоже, этого ангела отвлекли. Катя плохо за меня молилась. А я был уверен, что во всех ближайших монастырях, да и в дальних тоже по будням и праздникам молятся за здоровье и благополучие Леонида Петровского. Катя неустанно заказывает эти молебны на деньги, которые дает ей моя мама.

Иногда они ездили в монастырь вместе. А пару раз моя мама вывозила Катю за границу! Видимо, тоже в какое-то паломничество. Мне главное было, чтобы не на Кипр.

Я проверил. Оказалось, что они ездили в… Лондон! Вы себя представляете Катю в Лондоне?! Я – нет. Да как ей визу-то удалось получить! Хотя визу организовал я. Точнее, мои обширные связи. Тогда мы еще не находились под санкциями и частные самолеты летали по миру даже в разгар пандемии. А именно тогда Катю с мамой и понесло во второй раз в Лондон.

Господи, что я только не делал для странной Кати за эти ее уродливые шарфы! И даже Лондон!

Милая Катя. А я сволочь.

На меня совершенно справедливо обиделись. Я мчался в Бережки и прижимал к лицу пахнущий ладаном шарф мышиного цвета. Я был счастлив.

* * *

Снегин проснулся поздно и счастливо подумал: один. Родительского допроса с пристрастием вот именно сегодня не хотелось особенно. Вчера Снегин долго тренировался – это помогало ему думать. А подумать было о чем. Большой белый конверт – что в нем? И какая связь между ним и убийством бизнесмена? А связь была, это Снегин чувствовал интуитивно. Поэтому он резко отбросил одеяло и встал. Надо ехать к Петровским!

Вчера он, кажется, обидел Аллу. Не разрешил ей присутствовать на тренировке. Алла небось черт знает что подумала. А все дело было в том, что Снегин играл в очках. Небольшая близорукость совершенно не мешала ему жить, но бильярд любит точность. Снегин пробовал носить контактные линзы, но ему противно было лазить пальцем в глаз. Надеть линзу еще ладно. А вот снять…

А еще в очках он себе очень нравился. В них Снегин выглядел старше и умнее. Даже Ванька, единственный в их компании, кто играл на турнирах за границей и был мастером спорта международного класса, как-то сказал:

– Ты, Снегин, вылитый профессор.

Профессор снукера! Возгордишься тут! Но показаться Алле в очках Снегин пока стеснялся. Кто знает, как она отреагирует? Поэтому он надел черную футболку с надписью: «Физхтех», выпил две чашки крепкого кофе и пошел на остановку.

В воскресенье днем в салоне автобуса было наполовину пусто. Не орали малыши, бабки не везли корзины, полные клубники, Снегину в лицо не тыкали кустовыми вениками. Болячка на губе подсохла, мазь у олигархов оказалась правильной. Да еще и мост починили. Словом, день задался.

Калитка, когда Снегин к ней подошел, открылась сама собой.

«Проходи, тебя все уже здесь знают», – отбила Алла в ватсап.

Видать, повсюду были видеокамеры, которые признали Снегина своим. И охрана, привыкшая к МЧ младшей Петровской. На мраморном крыльце Снегин встретил скучающего Васю. И спросил, кивнув на окна:

– Как там сегодня, тихо?

– Все дома, – Вася почему-то напрягся.

– И все-таки что именно сказал Петровский перед смертью? – забросил удочку Снегин. А вдруг?

– Он сказал: «Пупс», – угрюмо ответил Вася. – Вы зря сюда ходите. Ничего тут не нарыть.

– Вы?

– Менты. Пардон, полиция.

– А если я к Алле хожу?

Вася ухмыльнулся:

– Дочки олигархов не выходят за ментов.

– Я правильно понял: ты бывший мент и любишь Полину?

– Никого я не люблю. – Вася резво сбежал с крыльца и направился к фонтану.

Снегин подумал, что любовь охранника к Полине похожа на эту хрень. В ней нет логики, Вася боится с Полиной заговорить. Нет надежды: дочки олигархов не выходят за секьюрити. Нет видимой красоты, сплошные финтифлюшки. Но что-то в ней определенно есть, в этой любви, только вот что?

Он вошел в дом и удивился, как же здесь тихо. Его никто не встретил, в гостиной было пусто. Снегин чинно уселся на белый диван и стал ждать. А покамест от скуки разглядывать мазню на стенах. Теперь, когда он знал, что это не кто-то из знаменитых художников, а всего-навсего банкир, Снегин посмотрел на картины критически. В конце концов он подумал, что картины эти – полная хрень. И вообще модернизм этот. Но термины хорошо бы запомнить. Раз он МЧ, да еще и Аллы.

Она вошла неожиданно и совсем не оттуда, откуда он ждал: с улицы. Алла была разгоряченная, потная, лицо красное, на ногах кеды, на самой Алле – спортивная майка ядовитого цвета, промокшая от пота насквозь.

– Привет! У меня сборы скоро, поняла, что теряю форму. Решила возобновить пробежки.

– А почему по жаре?

– Так ведь и в футбол придется играть не в тени и не при плюс десяти. Август обещают жаркий. Я душ приму, переоденусь и вернусь. Не скучай.

Снегин со вздохом принялся было за этот треклятый модернизм, но тут вошла горничная:

– Пить что-нибудь будете?

– Это вы мне? – Снегин на всякий случай оглянулся.

– Ну а кому? – хихикнула девушка. – Вы – гость. Лимонаду принести или пива холодного?

Пива было бы хорошо, но Снегин был на работе. А на работе не пьют. Да еще и Ильинская сказала: это вопрос времени. И была не так уж и не права: в уголовном розыске проставлялись часто. Снегин тоже иногда напивался, не без этого. Но бильярд и алкоголь были плохо совместимы, поэтому Снегин решил, что пьянство не станет системой. Выпить лимонаду тоже было бы неплохо, но его здесь на