Беатрис напряженно вслушивалась, и сердце ее при этом неистово колотилось в груди, но как раз в тот момент, когда она подбежала к перилам лестницы и посмотрела вниз, София закрыла дверь гостиной, и звуки оборвались.

«Не глупи, – сказала себе Беатрис. – Что бы ему здесь делать? Он уехал на север по делам».

Как бы то ни было, она ощутила разочарование. Вернувшись к себе, взяла маленькую шкатулку с туалетного столика и, опустившись на кровать, поставила ее рядом с собой. Сделав глоток пряной мадеры, оставленной для нее Софией, Беатрис восхитилась насыщенным вкусом вина и наконец открыла шкатулку с сокровищами.

Внутри имелись обтянутые бархатом ящички, которые можно было вынимать один за другим. В первом из них оказался предмет, в точности напоминающий мужской эрегированный пенис. Сделан он был столь мастерски, что, как стало казаться девушке, должен был конвульсивно подрагивать и покачиваться, как вел себя еще не виденный ею половой орган Ритчи, когда она прикасалась к нему. Она с опаской ткнула в странную штуковину указательным пальцем.

В этом фаллосе из слоновой кости не было пульсации жизни, но он неожиданно оказался вовсе не холодным на ощупь, а теплым, натуральным и очень приятным для руки. Он был таким же твердым, как половой орган мужчины, а гладкая поверхность приглашала к более тщательному чувственному исследованию.

«Уверена, что и твой член этого жаждет, Ритчи», – подумала Беатрис.

Она взяла искусственный фаллос в руку. София объяснила ей, что этот предмет – годмише – также называется «вдовьим утешением». В самом деле, он даровал ощущение утешения.

«Или, возможно, я просто являюсь прирожденной любительницей ласкать мужские половые органы?» – подумала Беатрис.

Она захихикала, представив, как обрадуется этому Ритчи. Ах, если бы только он находился сейчас рядом с ней, чтобы насладиться преимуществами, продиктованными ее естественными склонностями!

Является ли член Ритчи таким же огромным, как и этот очаровательный монстр? Или, возможно, еще больше? Судя по выпуклости, которую она видела у него в штанах и ощущала ягодицами, сидя у него на коленях, он определенно не маленький.

Пальцами она провела по канавке в головке искусственного члена. Сделана она была очень точно и будто умоляла о более тщательном изучении с помощью женского мизинца. А возможно, даже и не мизинца, а большого пальца. Закрыв глаза, Беатрис стала представлять, какое удовольствие доставит Ритчи своим изучением анатомического строения определенной части его тела.

Разумеется, искусственный фаллос прежде всего предназначался для того, чтобы помещать его в женское влагалище.

Беатрис вертела годмише так и этак. Боже всемогущий, а ведь эта штука очень толстая! Как же затолкать ее внутрь? Еще более животрепещущим вопросом для Беатрис являлось опасение, сумеет ли настоящий мужской половой орган войти в ее лоно? Она понимала, что существует лишь один способ выяснить это, но при мысли об этом сердце ее начинало биться сильнее. Круговыми движениями большого и указательного пальцев лаская головку искусственного фаллоса, Беатрис вздохнула, одолеваемая сомнениями.

Стремясь отсрочить принятие решения, она отложила искусственный фаллос в сторону и вытащила следующий ящичек, чтобы исследовать его менее провокационное содержимое.

Там обнаружились другие предметы из слоновой кости – коллекция сфер и эллипсов определенного размера с присоединенными к ним шнурами. Некоторые были одиночными, некоторые двойными. Одна сфера показалась Беатрис особенно любопытной, и, присмотревшись внимательнее, она заметила проходящий по всей длине ее окружности тоненький шов, будто бы сфера эта была полой и содержала в себе еще один шар, свободно в ней перемещающийся.

Вспомнив поучительную лекцию, которую прочла ей София, Беатрис содрогнулась. Он будет трястись, не так ли? Трястись и перекатываться внутри при ходьбе. Мышцы ее лона непроизвольно сжались, будто бы стараясь захватить призрачный мячик, двигающийся внутри сферы.

В следующем ящичке шкатулки обнаружилась пара маленьких баночек с бальзамами или мазями. София и об их назначении ее просветила. Беатрис открутила крышку первой баночки, содержимое которой носило название «Мазь Венеры», и исследовала содержимое: шелковистую однородную массу, очень скользкую и нежную на ощупь, оставляющую на пальцах серебристый след. Беатрис понимала, на что это похоже, но все же ей потребовалось некоторое время и усилие воли, чтобы признать, что блестящее вещество сильно напоминает по консистенции смазку, выделяемую влагалищем, ту самую влагу, что образуется у нее между ног, когда она ласкает себя… или ее ласкает Ритчи.

В следующей баночке с надписью «Божественная пряность» находилась более густая и вязкая субстанция с ярко выраженным ароматом, вызывающим в сознании Беатрис какие-то смутные ассоциации.

«Ах, это же пряная мадера!» – сообразила она.

Не требовалось глубоких медицинских познаний, чтобы понять, что это разогревающая мазь.

Зачерпнув небольшое количество на мизинец, Беатрис размазала субстанцию по тыльной стороне ладони, отчего та, как и ожидалось, заискрилась от мягкого возбуждающего тепла.

Девушка хотела было испытать мазь в действии, но благоразумно отказалась от этой затеи. Хотя все происходящее с нею и было чрезвычайно захватывающим, не стоило ей слишком сильно себя раздразнивать, ведь тогда она не сможет остаток вечера находиться в людском обществе, испытывая непреодолимое желание ласкать себя между ног. Возможно, для того, чтобы смыть эту мазь, потребуется принять ванну.

Все еще испытывая соблазн, Беатрис отхлебнула вина и распростерлась на кровати, думая о Ритчи и воображая, как он сам наносит эту мазь на определенные участки ее тела, и дьявольски ухмыляется, когда она начинает извиваться, возбужденная до невозможности. В голове ее теснились соблазнительные фантазии. А что произойдет, если она намажет «Божественной пряностью» самого Ритчи? Мысль эта была столь же провоцирующей, что и воздействие от нанесения мази, и Беатрис вяло обдумывала это, балансируя на грани сна и яви.

Почти погрузившись в мир грез, Беатрис услышала звук. Возможно, он всего лишь ей приснился.

То был женский голос, сначала задыхающийся, а потом постанывающий от удовольствия.

Точно так же стонала она сама в утренней гостиной, находясь в объятиях Ритчи.

Но откуда же доносится этот звук? Особняк Софии был очень большим, с множеством роскошных комнат. Беатрис рассудила, что источник шума находится где-то поблизости, раз она его слышит.

Когда звук раздался снова, на этот раз более протяжный, Беатрис села на постели и, склонив голову набок, попыталась определить его источник. Похоже, он раздавался прямо из-за висящей на стене картины, изображающей прекрасную полулежащую нимфу. Под картиной стояла кушетка с роскошной обивкой. Беатрис не удосужилась внимательно рассмотреть это полотно, потому что оно слишком сильно напоминало ей собственную позу, в которой презренный Юстас запечатлел ее на одном из снимков.