они получили еще больше от Карфагена. Пишут, что это имело следующий эффект: «Жадность и алчность, сдерживаемые в римской общине древними правилами поведения, однажды вырвавшись на свободу в отношении чужеземцев, уже не могли быть сдержаны дома». Мы можем перейти от черт характера к условиям подкрепления, сказав, что поведение захвата чужой собственности, сильно подкрепленное и безнаказанное во время войны, стало слишком мощным, чтобы на него могли серьезно повлиять карательные санкции, подразумеваемые «древними правилами поведения». Но высвобождение жадности и стяжательства, похоже, проникает в самую суть проблемы, а на поверхности остаются лишь условия.

Театр и проза, вероятно, не выжили бы, если бы драматурги и писатели держались подальше от глубин. В романе «Женский портрет» молодой Ральф Тушетт заболевает туберкулезом и вынужден бездействовать в течение долгого времени. Однако это его не беспокоит, потому что он никогда не был склонен к активной деятельности. Но это слишком поверхностное утверждение для американского писателя Генри Джеймса, который говорит об этом следующим образом: «Тайный клад безразличия… пришел ему на помощь и помог примирить его с жертвенностью».

Астронавт на вопрос, не беспокоится ли он о своей безопасности во время полета на Луну, ответил, что «астронавты действительно чувствуют беспокойство, но долгие и трудные программы подготовки развивают уверенность, необходимую для того, чтобы его компенсировать». Утверждение, что чувство уверенности компенсирует чувство беспокойства, кажется более глубоким, чем то, что человек чувствует беспокойство, когда не знает, что делать, и что он учится тому, что делать, в рамках программы подготовки.

Мысль, что «центральной патологией наших дней является безволие, которое привело к появлению психоанализа», кажется более глубокой, чем мнение, что в современном мире очень мало поведения позитивно подкрепляется и много наказывается и что психоанализ появился, чтобы организовать лучшие условия. Заявление, что промышленная революция в Англии улучшила материальное положение трудящихся, но «уничтожила ремесла и интеллигентную радость человека в его повседневной работе», отчуждая (отделяя) его от конечного продукта труда, воспринимается более серьезным, чем утверждение, что она уничтожила естественно подкрепляющие последствия создания вещей, для которых искусственные подкрепления в виде заработной платы стали плохой заменой.

Реакция рабочего на безработного на пособии, по-видимому, зависит от истории социальных условий, распространенных в западных культурах, в которых халтурщики наказываются рабочими, а последние, возможно, испытывают состояние, называемое обидой. В одном из анализов влияния тунеядца на работника «работа» превращается в «жертву», которая, как утверждается, является «добровольной доблестью, смысл которой жертвующий создал из материальных обстоятельств своей жизни». Отказ от жертвоприношения со стороны лентяя на пособии ставит под вопрос смысл акта самоотречения (работника) и делает этот «волевой, сформированный смысл уязвимым». Сложная психическая процедура, включающая жертвоприношение, смысл, добродетель, волю и самоотречение, имеет престиж, который был присущ средневековому колдуну и в котором отказано бихевиористу, просто сообщающему о наборе социальных условий.

Приведем еще один пример. Положение чернокожих меньшинств в Америке было описано таким образом: когда некогда «практически бесправная» группа обретает ощущение растущей власти, «ее члены испытывают повышенную потребность в самоактуализации. В этих обстоятельствах коллективное самовосхваление, в той или иной степени свойственное всем группам, становится частой и усиленной реакцией на длительное унижение извне». Первый шаг – вычеркнуть такие выражения, как «чувство», «испытывать потребность», «самоактуализация», «самовосхваление» и «унижение». После этого перевод звучит следующим образом: «Когда группа людей обретает власть, они говорят о своих хороших качествах и при этом опровергают то, что долгое время говорили о них другие». Несомненно, они также чувствуют определенные состояния своего тела, но они действуют не потому, что у них есть чувство власти; они действуют и имеют эти ощущения из-за изменений, произошедших в их окружении. Они высказываются о себе хорошо не из-за «коллективного самовосхваления», но потому, что эти слова подкрепляют их, и они особенно склонны делать так, если о них раньше говорили плохо. Рассматриваемое поведение можно наблюдать у одного человека: «Когда человек в состоянии это осуществить, он будет говорить о своих хороших качествах, опровергая то, что о нем рассказали другие». В этом нет ничего удивительного или очень сложного, но здесь не хватает глубины апелляции к потребности в самоактуализации и контрреакции самовосхваления.

Бесполезность внутренних причин

Конечно, существуют причины, по которым жидкость течет медленно, и молекулярное объяснение вязкости – это шаг вперед. Существуют физиологические причины, по которым человек ведет себя с так называемой осторожностью, и физиолог со временем скажет нам, в чем они заключаются. Я должен попросить читателя подождать до главы 13, где рассматривается вопрос, являются ли ощущения или интроспективные наблюдения предметом анализа физиологов, но некоторые комментарии по этому поводу будут уместны и здесь.

Исследование эмоциональной и мотивационной жизни разума было названо одним из великих достижений в истории человеческой мысли, но не исключено, что оно стало одним из великих бедствий. В своем поиске внутреннего объяснения, подкрепленного ложным чувством причины, связанным с ощущениями и интроспективными наблюдениями, ментализм заслонил предпосылки окружающей среды, которые могли бы привести к гораздо более эффективному анализу. Утверждать, что «убивают умы, а не оружие», – значит просто настаивать на том, что мы не должны контролировать убийц, делая оружие недоступным, но другие средства контроля будут игнорироваться до тех пор, пока мы принимаем это объяснение. Возражение против внутренней работы разума заключается не в том, что она недоступна для изучения, а в том, что она мешает изучению более важных вещей.

Психика, как и разум, – это метафора, которую делают правдоподобной благодаря кажущейся уместности того, что человек чувствует или интроспективно наблюдает, но которой суждено навсегда остаться в глубине. Окружающая среда, напротив, обычно доступна. Нам нужно понять гораздо больше о сложных условиях подкрепления, и всегда будет трудно разобраться с тем конкретным обстоятельством, которому подвергается каждый человек в течение своей жизни, но, по крайней мере, мы знаем, как выяснить то, что нам нужно знать.

Аргонавты психики веками бороздили бурные моря разума, никогда не видя своей цели, время от времени пересматривая свои карты в свете, казалось бы, новой информации, все менее и менее уверенные в правильности своего пути домой, безнадежно заблудившись. Им так и не удалось найти золотое руно.

Об их бедственном положении свидетельствует отчаяние, с которым предлагаются решения текущих проблем. В одном из газетных выпусков были опубликованы речи трех президентов университетов, которые выдвинули следующие предложения: (1) «Уверенность, надежда и готовность действовать, которые исторически были плодами веры, сегодня очень часто просто отсутствуют или выражены слишком слабо». (2) «То, в чем эта страна отчаянно нуждается, – это совокупность мировоззрений, которые придадут духовное лицо американскому обществу». (3) «Америке еще предстоит высвободить свою нравственную силу».

Подобные вещи происходили на протяжении веков. Удивительно, что так много умных людей отказываются спросить, в чем дело.

11

Личность