— Ха! Я не удивилась бы, — натужно рассмеялась мама. — Тебе почти сорок, Виталик, а живешь бобылем, совсем тебя армия испортила.

— Или все же бизнес отца? — лукаво поинтересовался, пытаясь отвлечь мать, пытаясь рассеять ее недовольство.

— Бизнес твоего отца не мешал твоему отцу строить личную жизнь, — четко отрапортовала мать, подведя черту, не желая дальнейших разглагольствований.

— Папе повезло больше, — хмыкнул и, взяв мамину руку в ладонь, притянул ее к губам, — он встретил тебя раньше, а я вот Вику только сейчас.

— Ну да, а девять лет назад вы, наверное, во сне встретились.

— Практически, мама, — усмехнулся, думая о том, что то, что было девять лет назад, и правда больше походило на сон, нежели на реальность. Вспомнил носки с белками, и на душе потеплело.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Тут же достал телефон и набрал в поисковике запрос про новогодних белок, достаточно быстро нашел нужную картинку, скачал и скинул ее белочке с припиской, что хочу такую роспись на стене в детской нашего будущего ребенка.

Внутренности сжались, по позвоночнику пробежала словно раскаленная волна какой-то адской жидкости. Стоило только представить Вику с животом, как крышу сносило напрочь. Ненормальное, безумное, просто маниакальное желание сделать Викторию своей во всем. Чтобы она дышать без меня не могла.

Почувствовал, как член напрягся, и смутился, что мать может заметить, прокашлялся и протянул ей телефон.

— Смотри.

— И что? Белочки с новогодней советской открытки.

— Хочу, чтобы такие были на стене в детской, — задорно произнес я, поднимаясь с лавочки, пока мама смотрела на экран телефона и не могла заметить мой стояк.

— Боже, какой же ты у меня еще ребенок, — мама подняла руку, ожидая моей помощи, — иногда мне кажется, что ты слишком быстро вырос и начал принимать самостоятельные решения, из-за этого иногда до сих пор ведешь себя как подросток. Как будто законсервировал свой юношеский максимализм в каком-то потаенном местечке своей головы и иногда к нему прибегаешь.

— Мам, — обнял свою Олимпиаду Львовну после того, как помог ей подняться, — я не знаю, что тебе сказать. Я просто слишком импульсивный, но, думаю, это у меня наследственное.

— Да ты что…

— Мамочка, пообещай, что присмотришься к Вике. Ей непросто сейчас, я слишком многого от нее требую, но пока по-другому просто нельзя. Поэтому для меня очень важно, чтобы ты перестала злиться на нее и наконец-то приняла.

— Виталий, ты понимаешь, что вьешь из меня веревки?

— Стараюсь, — засмеялся, понимая, что мать начала сдавать позиции.

— Хорошо, сколько они здесь еще пробудут?

— Два дня, в воскресенье уже поедем в город, мне еще нужно кое-какие вещи перетащить к Вике.

— Милый, а почему бы вам не пожить здесь, а? — Мама похлопала рукой по моей ладони. — Пока в твоей квартире ремонт не закончился.

— Он еще не начался, — засмеялся и услышал уведомление о новом сообщении, достал телефон и перестал дышать, когда прочитал короткий текст. Воздух из легких словно принудительно выкачали, а сердце забилось где-то в ушах.

«Ну теперь в детской нашего малыша будет хотя бы красивая стена =)) Сама я так и не смогла ничего придумать».

Вроде бы ничего особенного, но это ее нашего малыша сделало из меня сумасшедшего. Должно быть, на лице у меня сейчас блуждала поистине идиотская улыбка, потому что мама усмехнулась и потащила меня домой.

Я опять завидовал сам себе, потому что все было чересчур хорошо. И в последний раз, когда я испытывал что-то подобное, наутро белочки не оказалась рядом, а моя жизнь подверглась принудительной заморозке, атрофировались почти все чувства и эмоции. После такого наслаждаться свалившимся на меня буквально с неба счастьем было страшно.

— Нет, если честно, я до сих пор в шоке, — округлила свои небесно-голубые глаза Настя Ворон, затем сделала глоток зеленого чая, сморщилась. — Нет, не понимаю, как ты пьешь эту гадость по утрам. Свежесваренный кофе ничто не заменит.

Молодая женщина поставила кружку на обеденный стол и отошла к панорамным окнам.

— Да уж, вид потрясающий, — вздохнула она, отодвинув шторку.

— До сих пор скучаешь по столице? — усмехнулась я, отломила квадратик шоколадки и засунула тающее на языке лакомство в рот.

— Нет, конечно же, — уверенно так, на выдохе, ответила она. — Я скучаю по родителям и брату.

— Ну знаешь, милая, с твоим братом не соскучишься. Даже у меня на него скоро аллергия будет.

— Ви-и-ика, — рассмеялась Ворон, которая уже девять лет как Калинина, и вернулась обратно за стол. — Красиво у вас тут, вот я смотрю по сторонам и везде вижу тебя. — Она начала размахивать своим пальцем с французским маникюром. — В той напольной вазе фиолетового цвета, в бежевых гобеленах, в расписных стенах. Эти яркие цвета повсюду, все-таки ты талант — так наполнить квартиру яркими красками, — столько лет прошло, а Настя не меняется, смотрит на меня так преданно и восторженно, будто я ей свою почку задаром отдала, — и сделать это плавно, натурально, мне ни одно яркое пятно не раздражает взгляд

— Настя, поменьше умных слов, ну-у-у? Все-таки стать учителем было написано у тебя на роду. Какой из тебя военный? — я поддела подругу и сделала маленький глоточек горячего, но очень вкусного, пахнущего сливками молочного чая. Больше всего любила именно этот сорт зеленого. — И не переводи тему со своего брата. Раз уж ты здесь, организуй его ко мне как-нибудь, пусть распишется на своей физиономии.

— Вика, — насупившись, произнесла Настя, — ты все же о моем брате.

— Ну я не виновата, что он сейчас с каждого канала своим фейсом светит, да и вообще в каждой бочке затычка. Ты меня прости, Настя, но актер он не такой, чтоб прям у-у-у-у-ух.

— Но несмотря на это тебе нужен его автограф, — рассмеялась Настя, поднявшись со своего места, обошла стол и, встав за моей спиной, обняла меня, — Я по тебе очень скучала.

— Да, я заметила, приехала, выпнула мужа. Знаешь, Настя, ты меня прости, но я по Ромке скучала все же больше, чем по тебе. Ау-у-у!