Я разглядываю карту мира и нахожу на ней одну за другой столицы: Аддис-Абеба… Оттава… Токио… Хм…

Потом подхожу к этажерке с книгами. Две верхние полки занимают потрёпанные Генкины учебники. На трёх нижних — Толстой, Пушкин, Зощенко и стопка журналов «Мото». Листаю пару номеров, рассматривая тюнинг байков. Потом достаю Генкин букварь. Блин… у меня такой же был в первом классе…

«А» — арбуз. «Б-э» — барабан. Дальше всё по порядку: В-э, Г-э, Д-э…

— О-пэ-рэ-сэ-тэ, — говорю я вслух.

Кто-то, проходящий по коридору мимо, заглядывает в комнату: Дашка.

Ох, и Дарья… Сарафан-В-Подсолнухах…

Я держу раскрытый букварь в руке. За секунду до того, как увидел её, что-то мелькнуло в моей башке… Что-то почувствовал… В букваре увидел?..

Я снова смотрю в раскрытую книгу, но недолго: глаза тянутся к Дашке…

— Привет, — говорит она, сцепив руки за спиной и стоя у двери.

— Привет, — ох и Дашка…

Она делает шаг назад и выглядывает в коридор. Потом возвращается на прежнее место. Смотрит так, будто хочет, что-то спросить.

И спрашивает:

— Саш… А ты правда татуировщик?

Я ставлю букварь на место. Поправляю Ray Ban на лбу:

— Ну типа того…

Она всё держит руки сцепленными за спиной:

— А мне можешь сделать?

Склоняю голову набок:

— Могу… а чё ты хочешь?

— Ну… — она высвобождает правую руку и касается левого плеча. — …Вот тут бабочку…

— Ну что вы, девки, всё себе бабочек и слоников хотите? Блин… Есть же тату поинтереснее… и всё такое…

Она, сдвинув брови, смотрит на меня:

— Какие?

— Ну, блин… — я чешу затылок. — Трайблы всякие… можно кельтов набить… или афро… но не на плече, наверное…

Она пару раз моргает:

— А где?

— Ну… — я касаюсь своей поясницы. — …Здесь неплохо смотрится… ещё вокруг соска некоторые делают… Тем более места закрытые… кому не надо — не увидит…

— А вокруг соска больно? — спрашивает она.

— Больно, — киваю, — но зато смотрится клёво…

Я достаю сигарету из пачки:

— Хотя опять же от его формы зависит… если слишком большой и светлый, — лучше не делать… только испортишь всё…

Дашка внимательно слушает всё, что я говорю. Потом спрашивает:

— А у меня?

Я поднимаю левую бровь:

— Что у тебя?

— У меня нормальный?

Я несколько раз моргаю:

— Сосок, что-ли?

Она кивает:

— Да… Нормальный?

Во, блин… Что ещё за вопросики… Вслух:

— Так я ж его не видел…

Дашка смотрит на меня пару секунд. Потом поворачивается и закрывает дверь. Подходит ко мне совсем близко и…

Ипать-колотить! Держите меня крепче!

стаскивает узкие бретельки сарафана с плеч.

Фу-у-у-уххх! Вот это подача! Прям по печени!

Я вижу её тяжёлую налитую грудь.

Это мне снится, да?

Соски. Не большие. Не розовые.

Я сейчас проснусь, да?

Не розовые. Как раз наоборот — тёмные. Аккуратные. Торчащие так, будто собираются выколоть мне глаза. Фффу-у-у-уххх!

— Нормальные?.. — она выжидающе смотрит мне в глаза. Но мне почему-то её в глаза смотреть совсем не хочется. Поэтому и не смотрю.

— Ну… — я, изо всех сил стараясь выглядеть равнодушным и безразличным, наклоняюсь к её сиськам. Безразличие даётся с трудом: аж во рту пересохло.

Её левый сосок в нескольких сантиметрах от моего лица. Наклонюсь чуть-чуть — и точно глаза лишусь. Ну, блин, и торчат! Как от холода… И пупырышки на коже…

Какой холод? — думаю вдруг. — Жара на улице.

Я опускаю взгляд ниже и вижу колыхающийся от сквозняка край сарафана.

Стоп. Какой сквозняк. Какой, нах, сквозняк? Это дрожат её колени. И кожа в пупырышках… а уж соски…

Ааа! Я хочу её. Очень хочу. У меня уже встал. И она. Она тоже хочет. Меня. Прямо сейчас. Но нет. Нет. А то вообще… Ааа! Бл*aaa!!!

Спокойно, чувак!!!

Я молча рассматриваю её грудь. Потом неожиданно касаюсь её соска своим носом.

Она тихо охнула и вздрогнула всем телом.

Как я её хочу! Кто бы знал!

Я разгибаюсь. Мы молча смотрим друг на друга. Она, держа большие пальцы обеих рук под разведёнными в стороны бретельками сарафана. Я, ощущая мучительный дискомфорт внизу живота.

Она не спешит надевать сарафан обратно. Этот взгляд мне знаком. Здесь, Сейчас ему самое место.

Я не знаю, что сказать. Она, если и знает, не говорит. Молчим.

Мне кажется, что сделай она движение в мою сторону — и я наброшусь на неё. Сорву этот сарафан, нах. Подопру дверь стулом. Буду трахать её, пока мой член не сотрётся. Пока сюда не ворвутся и не убьют меня. Пох. Я хочу её. А она — меня. Но…

Мы стоим и молчим.

Молчим вечность. Две Вечности. Три.

Молчим, пока во дворе — где-то, там далеко от нас — не раздаётся автомобильный гудок.

Она, продолжая смотреть мне в глаза, медленно водворяет бретельки сарафана на место. Всё. Я вижу только подсолнухи на синей ткани.

— Тольча вернулся… — говорит она вдруг. — …За Иваном…

Я честен как никогда, когда говорю Геку Финну: это первая женщина, которая Хотела меня, которую Хотел я, и — Не трахнул.

Я сажусь вместе с дядей Женей в «Победу». Иван — у противоположного окна. Смотрит на голову Толика, ведущего автомобиль. Видит он её — эту голову? Я мельком думаю о том, что говорил мне сегодня Николя. Вспоминаю о мимолётном проблеске в комнате у Генки… Я держал букварь… а потом зашла Дашка.

Дашка. Именно от неё я бегу сейчас. Хоть на время. Или от себя бегу?.. От себя я уже убежал. Когда сел в поезд с новым паспортом. С новым именем.

Дашка. Хотя бы час нужно её не видеть. А то, вон, сердце колотилось, пока не отъехали от Уткино километров на десять… Ох и Дашка… Ох и я… И Ольга ещё эта… Пялится, как и младшая… Тоже мне сиськи свои будет показывать?

«Трахни их», — говорит Гек Финн. «Пшёл, нах», — отвечаю я.

«Ну и дурак, — говорит Гек Финн, — я бы трахнул».

«Вот и трахай», — говорю я. «Чем?» — он ухмыляется.

И я понимаю, что трахать он может только одно. Мои мозги.

За окном ничего нового. Те же выгорающие поля. Потом райцентр. Снова поля. Поворот на бетонку. Вот он — розовый особняк с колоннами. Мы подъезжаем к воротам. Я выхожу вместе со всеми. Один Тольча за рулём остался. Мы с дядей Женей провожаем Ивана за высокую ограду. Сторож в будке без стёкол кивает нам. Он поливает свою голову водой из бутылки: жарко. Видим пациентов в голубых пижамах, прогуливающихся в тени деревьев. Проходим, огибая их в здание. Медсестра встаёт из-за стола: