Из воспоминаний Е. Н. Винды: «Вдруг кто-то крикнул: «Бронепоезд идет!» И те немногие, кто оставался на базе, бросились навстречу бронепоезду, который подошел почти вплотную. Бойцы молча выскакивали из бронированных вагонов. Стояла какая-то странная тишина. И вдруг я увидела, что навстречу мне на окровавленном брезентовом плаще четыре бойца несут смертельно бледного Анатолия. Весь его костюм – открытый френч и бриджи – был пропитан кровью. Он нашел силы, чтобы улыбнуться мне, но говорить уже не мог».

Раненого перенесли в вагон базы, и фельдшер оказал первую медицинскую помощь. Бронепоезд пошел к Пятихаткам. Там Железнякова перегрузили в санитарный поезд, где наконец-то провели врачебный осмотр. С момента ранения прошло уже шесть часов. Перед самым отправлением поезда на Киев Железняков скончался в результате внутреннего кровоизлияния.

По воспоминаниям Е. Н. Винды, в Пятихатках бронепоезд получил распоряжение выдвинуться к фронту, а она повезла тело Железнякова санпоездом в Киев. Ночью на станции Александрия в вагоне появился некто «вооруженный с ног до головы… в бурке и папахе…отрекомендовался старым боевым товарищем Анатолия… сказал, что завтра выезжает специальным поездом в Киев для доклада и довезет… всех нас, а оттуда будет уже легче двигаться в Москву. Из города вызвали врачей, чтобы приготовить тело Железнякова к далекому пути. Анатолия одели в штатский костюм, который он взял с собой из Одессы; морской формы у него с собой не было, а военный костюм, который он носил в бронепоезде, пришлось выбросить, настолько он был пропитан кровью. Железняков лежал на столе в зале вокзала, прикрытый красными знаменами, а мимо него все шли и шли делегации воинских частей, стоявших тогда в Александрии, и даже частей, проезжавших или проходивших мимо этой станции. На другой день наш поезд отошел в Киев».

В Киеве Железнякова уложили в цинковый гроб. По одной из версий, погибшего повезли в Москву по приказу его старого недруга Н. И. Подвойского. По другой, распоряжение о месте захоронения А. Г. Железнякова дал лично Л. Д. Троцкий. Как бы то ни было, но Железнякова собирались хоронить в столице первого пролетарского государства как эпохальную историческую личность. Мертвый бунтарь и анархист был уже не опасен, а его популярность при правильном ее использовании еще могла пригодиться. Однако вдова погибшего Е. Н. Винда, не считаясь с официальной версией, утверждает: решение хоронить Железнякова в Москве приняла она в Пятихатках лично, мотивировала тем, что это его родина. Встречается и еще одна версия: желание быть захороненным в случае чего рядом с фронтовым другом В. И. Киквидзе Железняков якобы высказал в одном из своих писем к еще здравствующему Киквидзе, после своего бегства из Елани в Одессу.

2 и 3 августа 1919 года газета «Правда» в двух выпусках опубликовала некролог следующего содержания: «В бою с белогвардейскими бандами Деникина на Украинском фронте погиб смертью славных командир бронепоезда имени тов. Худякова известный революционер Железняков Анатолий Григорьевич».

В Москве с Киевского вокзала гроб с телом покойного перевезли в здание Дома анархии на нынешнем Ленинградском проспекте. При этом гроб с телом А. Г. Железнякова везли на броневике в сопровождении большого числа матросов, боевых друзей, товарищей, знакомых и родственников. Похороны состоялись 3 августа 1919 года на Ваганьковском кладбище. Похоронили А. Г. Железнякова рядом с его другом В. И. Киквидзе. Эпитафию на его могилу написал… К. Е. Ворошилов: «Имена таких народных героев, как Чапаев, Щорс, Руднев, Пархоменко, Лазо, Дундич, матрос Железняков и многих других, будут постоянно жить в сердцах поколений… Они вдохновляют нашу молодежь на подвиги и героизм и служат прекрасным примером беспредельной преданности своему народу, Родине и великому делу Ленина».

На траурной панихиде рядом с красными большевистскими знаменами развевались черные знамена анархистов. А во время прощания с Железняковым в Доме анархии кто-то громко крикнул: «Анархисты доказали, что могут умирать за большевиков. Пусть теперь большевики докажут, что могут жить с анархистами!»

* * *

Классическую трактовку обстоятельств гибели А. Г. Железнякова описала первой украинская газета «Вісті» от 29 июля 1919 года: «26 июля в 3 часа дня, когда бронепоезд пробился через станцию Верховцево на Екатеринославском фронте, тов. Железняков, который был со всех сторон окружен, отбивался, как лев, от наседавших на него врагов. Увидев казачьего офицера-артиллериста, который намеревался пробить броню, тов. Железняков высунулся из командной башни, застрелил артиллериста. Еще момент – и пуля в спину подкосила тов. Железнякова. Пуля прошла навылет. Падая, он передал командование своему помощнику, дав ему некоторые боевые распоряжения. Бронепоезду удалось пробиться, и раненый был доставлен в санитарный поезд, чтобы ехать в Кременчуг, но кровотечение стало настолько сильным, что тов. Железняков в 9 часов умер. Умирая, раненый сказал: «Я чувствую, что умираю, но смерть не страшна, мне только больно, что к вам придет эта сволочь – белогвардейцы» В этот момент музыка заиграла под окном «Интернационал». Раненый сделал последнее усилие и крикнул: «Да здравствует революция! Да здравствует Советская социалистическая Россия!».

Вдова погибшего Е. Н. Винда вспоминала о последних словах А. Г. Железнякова несколько по-иному: «Я стояла в дверях купе, где лежал Анатолий; несколько врачей стояли возле него и собирались начать осмотр. Анатолий опять полубессознательно сказал что-то по адресу машиниста. Раздался третий звонок. В это время под окном послышалось пение «Интернационала». Это пела проходившая мимо воинская часть. Анатолий неожиданно приподнялся на локтях и, глядя невидящими глазами куда-то вдаль, хриплым голосом, но внятно произнес: «Да здравствует революция, да здравствует Советская социалистическая Россия! И упал на подушку».

Современный историк и биограф А. Г. Железнякова С. Ромадин пишет так: «Потом «выяснилось», что первые слова в последнем монологе героя: «Бронепоезд не сдавать!», что вполне может означать – его застрелили еще до начала прорыва бронепоезда через Верховцево. Другим нравилось рассказывать, что только на базе сознание вернулось к пламенному революционеру и то на миг. Но бесстрашный героический борец за счастье народа все же успел крикнуть: «Да здравствует революция!». Не знаю кому как, но эволюция анархиста-разбышаки, а, в принципе, хорошего парня, под воздействием мудрых товарищей-большевиков, в высоко сознательного борца за советскую социалистическую государственность – умиляет. Не то, что Нестор Иванович несмышленый – социализм без Советов и партий, не говоря уж о большевиках!»

Что касается бронепоезда «Имени Худякова», то он ненадолго пережил своего командира. Прикрывая очередной отход к армии, бронепоезд снова оказался в окружении. На этот раз вести его на прорыв было уже некому. Поэтому команда взорвала бронепоезд и вышла из окружения пешком. Впоследствии вышедшие из окружения вооружили импровизированный бронепоезд, назвав его «Имени Железнякова». Новый бронепоезд воевал в бригаде хорошо знавшего погибшего – Г. И. Котовского.

Но, как оказалось, со смертью А. Г. Железнякова все обстояло не так просто. По воспоминаниям Е. Н. Винды, по заключению фельдшера, который первым осматривал рану Железнякова, выстрел был произведен с короткой дистанции, а найдена пуля была револьверной. Это значило, что А. Г. Железнякова, возможно, убил кто-то из своих.