Митч издали кивнул ей и вернулся к своему планшету.

– А вы многого достигли, доктор Эй, – заметила Ким, вспоминая, каким куб был в самом начале.

– Гм-гм, – подал голос Митч.

– И ты тоже, – поправилась Ким, подходя к доктору.

– Пока мы смогли вытащить полторы ноги, почти все фрагменты рук, одну кисть и две стопы. Из центральной части пока ничего, – доктор указала на свой живот. – Мы раскладываем извлеченные части на носилках в чулане. – С этими словами она кивнула в сторону двери.

Ким догадалась, что женщина имеет в виду помещение, в котором трупы в ящиках-холодильниках занимали все стены от пола до потолка.

– Отобранный биоматериал мы сразу направляем в лабораторию, и если он был женат, то не носил кольца.

Ким молча ждала продолжения.

– В чем дело? – набросилась на нее доктор Эй. – Мне нечего больше вам сказать.

– Вы что, шутите? – не выдержала Ким. Они работают вот уже тридцать шесть часов и так ничего и не наработали? Хотя об этом можно было бы догадаться, посмотрев на все еще торчащую из куба руку.

– Мне кажется, инспектор, с вашим чувством юмора явно что-то случилось. Наша жертва – мужчина в возрасте от сорока пяти до шестидесяти лет. Рост между пятью футами и пятью дюймами и пятью футами и восемью дюймами[33]. Вес – около семнадцати стоунов[34]. В детстве он дважды ломал себе кости. Правую руку и левую ногу, но не одновременно. Все данные о весе и размерах приблизительны…

– Доктор Эй, я вас люблю, – сказала Ким, доставая телефон.

– И вы не одна такая, – женщина откинула за спину свой конский хвостик.

– А вы можете послать…

– Все уже отправлено вам и членам вашей команды десять минут назад, – ответила женщина, возвращаясь к кубу.

– Спасибо, док, – поблагодарила ее инспектор. С этой информацией они смогут создать портрет жертвы.

– Ну что, такое трудно переплюнуть? – спросила Ким, подходя к Митчу.

– Ага. Боюсь, что не смогу сообщить ничего столь же захватывающего и волнующего, – с этими словами Митч занес очередную цифру в таблицу.

Клим заглянула в листок. Он весь был покрыт цифрами, стрелками и математическими знаками.

– Очень интересно, – заметила инспектор, ничего не поняв.

– Может быть, это будет понятнее, – Митч извлек еще один лист бумаги. Размером А3.

На нем инспектор увидела контуры разного цвета, каждому из которых был присвоен соответствующий номер.

– Красные контуры – это извлеченные части тела. Синие – части машины.

– Хорошо, – согласилась Ким, поверив ему на слово. На контурах, обозначающих части тела, стояли только номера, так что она не могла понять, что есть что.

– В лаборатории надо будет загрузить все эти данные в компьютерный симулятор, но уже сейчас я могу сказать, что жертва была заперта в багажнике автомобиля.

– Митч…

– Знаю. Ты тоже меня любишь, – улыбнулся эксперт.

– Но только не так сильно, как дока, – заметила инспектор. – Хотя на открытку к Рождеству ты можешь смело рассчитывать.

– Ну, это…

Митч замолчал, услышав звонок ее телефона.

– Стейс, ты получила письмо от дока? – спросила Ким в трубку.

– Да, босс, посмотрю сразу же, как закончу кое-что. Надо проговорить с вами пару вещей. Я продолжаю поиски родственников наших Фелпсов, но тут возникло еще кое-что.

– Продолжай, – сказала Ким, выходя в коридор.

– Я про фрагмент упаковки в горле у Марка Джонсона. Дважды перелопатила все газеты, но не нашла никаких упоминаний о нем.

– Поверь мне, это очень важно, – негромко сказала Ким.

– Так и я о том же, – настаивала констебль.

– Стейс, ты же не…

– Если этого не было в газетах, то откуда он мог об этом узнать?

Твою ж мать… Ким поняла, что имеет в виду Стейси. Где еще может храниться информация о ее детстве?

Заканчивая разговор, Ким уже знала, куда направится прямо из больницы.

В душном офисе муниципального совета Пенн ждал уже двадцать минут, пока освободится одна из двух женщин за стойкой.

Блондинка, которая успевала обслужить двух человек, пока ее коллега управлялась с одним, время от времени бросала на него взгляды из категории «теперь уже совсем скоро».

Он наблюдал, как люди платят за квартиру, сообщают о проблемах с трубами, жалуются на соседей, а одна из женщин обратилась за деньгами – ей срочно надо было купить бумажные полотенца. Блондинка достала пару фунтов из собственной сумочки и вручила ей.

– Прошу прощения, что вам пришлось ждать, – сказала она, когда наконец подошла очередь сержанта.

– Никаких проблем. Я хотел бы поговорить о жилье в Холлитри.

– В Холлитри? – с удивлением переспросила блондинка. Очевидно, не так много людей интересовалось переездом именно в этот микрорайон.

Пенн покачал головой и предъявил свое удостоверение.

– Я хотел бы поговорить о квартире, в которой были…

– Я знаю, о чем вы, – понизив голос, женщина посмотрела ему за спину, где уже собиралась очередь. Создавалось впечатление, что у ее коллеги была только одна скорость и при этом не самая высокая.

– Она ведь принадлежит вам, не так ли? – спросил Пенн.

– Что вы имеете в виду?

– То, что она не принадлежит Жилищной ассоциации.

Пенн знал, что большинство муниципалитетов продавали жилье Жилищным ассоциациям, чтобы получить деньги для новых проектов, – это продолжалось до тех пор, пока через какое-то время не выяснялось, что у них вообще не осталось дешевого жилья.

– В Холлитри нет жилья в собственности Жилищной ассоциации, – покачала головой женщина. – Все жилье там все еще принадлежит муниципалитету. – Пенну показалось, что она считает это счастьем для муниципалитета.

– Ну а с этой конкретной квартирой что происходило? – спросил Пенн. Случалось, что квартиры, принадлежавшие муниципалитету, долго пустовали, даже в Холлитри.

– И не спрашивайте, – закатила глаза женщина. – Последним жильцом был пятидесятишестилетний мужчина, стоявший на учете за детскую порнографию. Соседи издевались над ним как хотели, а он все прикидывался невинной овечкой, пока наконец мужик, живший двумя этажами ниже, в поисках своего семилетнего сынишки не взломал его дверь.

– А дальше? – спросил Пенн.

– Мальчишка сидел в комнате на диване без майки и ел мармеладки.