я знала: чтобы его отследить будут приложены все усилия. Пользоваться интернетом – штука рискованная. Нилу и таким же кибердетективам, как он, ничего не стоит найти компьютер, с которого было отправлено это электронное письмо. Уишбоун, похоже, заскучал.

Я вспомнила ночь убийства Брукса, как я повернулась к растущей толпе по ту сторону полицейской ленты и ощутила там присутствие убийцы. В тот вечер в воздухе носилось нечто темное и жестокое. В нем шевелилось нечто зловонное, не находящее себе покоя. Я не сомневалась: полиция Атланты изучила все видео с толпами зевак, провела проверку биографических данных, сравнила их. Возможно, неплохо сделать это повторно. Я вспомнила, как под дождем свернула на проселочную дорогу в ту ночь, когда я нашла тело Лабрека. И принялась копаться в памяти.

На главной дороге стояли машины, но я не подозревала, что еду на место убийства. В мои планы входило другое: надеть наручники на беглеца, избивавшего жену. Я искала только его синий пикап. Почему Лабрек? Какова его связь с убийцей? Как убийца узнал, что я приду за ним?

Я подарил ей Лабрека. Вы это знали? И какое волнение это наверняка было для нее как для профайлера! Она была там совсем одна, на том участке, в том доме… Мне ничего не стоило вернуться за ней.

Это правда, что ты «подарил» мне Лабрека? Или ты просто получил отчеты полиции и решил этим похвастаться? Еще немного драмы, просто удовольствия ради? Пытаешься напугать профайлера? Тебе почему-то не дает покоя мое участие в этом расследовании? И почему же ты не вернулся за мной в тот день?

Глоток кофе без кофеина, который принесла мне Барбра с большими красными губами, помог проглотить пару таблеток «Адвила». Мое плечо все еще болело от укуса Роя Эчеверриа, в голове стучал кузнечный молот. Сон, письмо, расследование, убийца – все это завораживало и отталкивало меня. Я как будто шевелила пальцами ног в бассейне с акулами, в чем, конечно же, была и своя притягательность, и ужас такого рода работы.

Вам интересно, почему Дэвид был другим, не так ли?

Да. Скажи мне. Почему Брукс был другим? Он – еще один ключ к твоему прошлому, верно?

Убийца называл его в письме только по имени. Вновь нечто, указывающее на знакомство, даже привязанность. Это нечто реальное или же символическое?

И Уильям Лабрек. Он тоже был другим. Вы хотя бы начали понимать, как и почему?

Нет, черт возьми, я еще даже не начала; но в тот момент, когда увидела Лабрека в том домике, я поняла, что это ты побывал там до меня. Я увидела твои отметины на нем повсюду. Зачем ты их переворачиваешь? Раузер как-то раз спросил меня об этом. Ответа у меня все еще не было.

Я достала блокнот и составила еще один список жертв в порядке их убийства, затем добавила столбцы с датой, местом – гостиная, кухня, гостиница, загородный домик, – причиной смерти, временем смерти, числом предсмертных и посмертных ранений и примерное время жизни после первого нападения по данным вскрытия. Галочкой пометила жертв, имевших отношение к гражданскому праву. Звездочка рядом с именем Брукса была призвана напоминать мне о сексуальном контакте.

Я прочертила стрелку от первого имени, Энн Чемберс, до последнего, Уильям Лабрек. Оба стали жертвами невероятной ярости, оба были жестоко избиты тяжелым инструментом, оба скончались от ударов тупым предметом. Были ли эти двое лично знакомы с убийцей? Друг с другом? Я попыталась вспомнить детали дела Энн Чемберс. Я ознакомилась с полицейским досье, отчетами о вскрытии и с места убийства, с фотографиями, изучила вещдоки. Установлено, что место убийства и место, где найдено тело, совпадают, что типично для данного преступника. Убийство Энн произошло в ее комнате в общежитии и отличалось особой жестокостью. На ее шее и запястьях были глубокие следы от лигатур, и ее с такой силой били лампой, что раздробили кости лица и черепа. Я подумала про лицо Лабрека, про окровавленную скалку. Лишь в этих двух случаях было найдено оружие. После того как каждая жертва была избита до полубессознательного состояния и не оказывала сопротивления, убийца связывал ее и начинал то, что – как мы теперь знаем – было для него ритуалом: наносить удары ножом и кусать половые области тела. Но в случае с Энн Чемберс, первой жертвой, все было иначе. Жестокость не ограничилась лишь поясницей, ягодицами и внутренней поверхностью бедер. Влагалище Энн расковыряли ножом. Ей отрезали клитор и соски. Судмедэксперт насчитал более сотни ножевых ран – невообразимая ярость и похоть, безумие, какого мы не видели ни в одной из четырех более поздних сцен, как будто в этом первом убийстве была некая прижизненная связь, некая неописуемая ненависть и злость. Мне нужно было сравнить лабораторные отчеты о Лабреке, чтобы увидеть, так ли глубока тема надругательств над ним.

Убийца Дэвида Брукса был не похож на убийцу Энн Чемберс. Этот быстро и бесшумно покончил с Бруксом сзади, а затем прикрыл его тело, чтобы защитить его достоинство. Не было никаких вещественных признаков, указывающих на какое-либо садистское поведение. Для садиста главное – это страдания жертвы, сексуальное возбуждение от ее ужаса и боли. Садистское поведение, по определению, не может включать в себя посмертную деятельность, ибо жертва больше не в сознании, не может страдать, не может просить или взывать к своему мучителю. Все укусы и ножевые ранения половых органов Брукса были посмертными. Дэвид не мог ощущать их боль. Значит, их целью было нечто другое, нечто сексуальное и ритуальное, нечто, чего жаждал убийца.

Энн Чемберс мучилась больше: она дольше оставалась в живых и подвергалась жестокому сексуальному насилию. Лабрек был так сильно избит, что я с трудом узнала месиво, в которое превратилось его лицо. Брукс пострадал меньше. Он был единственным из троих, кто имел отношение к гражданскому праву, но у всех имелась одна общая черта: типичный почерк Уишбоуна, нанесение колющих ран и укусов в одни и те же части тела. Что все это значило?

Я откинулась назад и закрыла глаза. Я должна поговорить с Раузером. Интересно, прочел ли он свою копию третьего письма Уишбоуна и что он о нем подумал? Я молилась о том, лишь бы она еще не попала в газеты. Страх нарастал, пока не превратился в моем горле в наждачную бумагу.

Глава 18

С идущих на юг полос шоссе I‑85, всего в паре миль к югу от центра города и