– Так у нас свидетель есть? – заинтересовался Меглин.

– Да, он фоторобот помог сделать. Субботник его оглушил, а убить не успел. Сын помешал, жизнь отцу спас. Если это жизнь, конечно. Сами увидите…

…В квартире Яшиных сыщики увидели самого участкового, сорокапятилетнего мужчину с застывшим в глазах выражением ужаса, и его сына Федора, длинноволосого парня восемнадцати лет. Отец лежал пластом на кровати, а сын обмывал его тело губкой, чтобы не образовывались пролежни. Напротив кровати на стене был прикреплен фоторобот Субботника.

Оставив Есеню с Федором в его комнате, Меглин прошел на кухню. Огляделся: иконы в углу, фотография Яшина в милицейской форме и более молодого – в афганке; фото женщины с мальчиком.

Тем временем Федор рассказывал:

– Папа каждый вечер обходил район. И меня брал. Мы вдоль парка шли, по дорожке. У него сигареты кончились, он послал меня купить. Я вернулся, вижу – он его бьет под фонарем… Я закричал, стал на помощь звать. Он посмотрел на меня – и убежал в парк.

– Ты его совсем не разглядел? – спросила Есеня. – Любая деталь может помочь.

– Темно было… – оправдывался Федор, глядя в пол. – Только рост. Папа метр девяносто, он с него. Очень крепкий.

– Это мама? – спросила Есеня, увидев фото на стене.

– Она погибла двенадцать лет назад, – ответил Федор. – В горах. Сорвалась…

– Ты работаешь, учишься?

– В энергетическом, на втором курсе. Сейчас академ взял.

– У вас там иконы на кухне… – сказал вернувшийся в комнату Меглин.

– Папа очень верующий, – кивнул парень. – Надеюсь, это помогает ему…

– В смысле?

– Он теперь таким до конца жизни будет. Все понимает, но говорить и двигаться не может.

– Как же портрет составили, если он не говорит? – спросил сыщик.

– Папа двигает пальцем, – пояснил Федор. – Один раз – нет, два раза – да. Художник четыре дня здесь работал.

– Поговорить с ним можно?

Федор кивнул. Они вошли в комнату Сергея, сын сел на кровать и взял отца за руку.

– Поговоришь? – спросил. – Из Москвы приехали, ловить его…

И, видимо, получив утвердительный ответ, сказал сыщикам:

– Вы только вопросы задавайте «да-нет», хорошо?

Меглин задумался, разглядывая участкового, затем спросил:

– Я вот думаю… Жизнь стоит того, чтобы продолжать жить – даже так?

Лицо Яшина свела судорога. От ярости лицо налилось кровью, он стал дергать шеей…

– Пап, не волнуйся, – сказал Федя.

И, повернувшись к сыщикам, потребовал:

– Выйдите, пожалуйста!

…Когда они сели в машину, Есеня зло сказала:

– Иногда ты таким козлом бываешь!

– Ты за языком следи, во-первых, – отреагировал Меглин. – А во-вторых, он сейчас только об этом и думает.

Помолчал немного, потом сказал:

– Он не наш.

– С чего ты взял?

– Они ему не важны, жертвы. Он не вступает с ними в отношения. Для него люди – буковки в послании. Это плохо…

– Почему?

– Он идейный. Здесь останови.

– Ты серьезно? – удивилась Есеня.

Ее удивление было понятно – Меглин попросил остановить машину возле продуктового магазина, где в ожидании открытия после перерыва толпились алкаши. Сыщик вышел и направился к страждущим. Пока он шел, его походка и весь вид преобразились – теперь он сам выглядел законченным алкоголиком.

Есеня пожала плечами, с места дала по газам и выехала на главную улицу – где чуть не врезалась в проезжавшую машину…

…На мониторе Субботника заканчивается очередное голосование. Последние секунды… и вот высвечивается результат: сорок три голоса отдано за девушку в черном нижнем белье, с черепом вместо лица. Субботник берет заранее приготовленную петарду, зажигалку, молоток, надевает балаклаву, поверх нее камеру и выходит из дома…

Есеня шла по пустому вечернему парку. Вдруг ей почудилось какое-то движение за кустами, рядом с дорожкой. Она напряглась, расстегнула пиджак, проверила, на месте ли кобура. Тот, кто следовал параллельным курсом, не отставал. А дорожка уходила все дальше от входа в парк, от людей… Девушка уже пожалела, что выбрала именно этот путь…

– Воздухом подышать решила? – прозвучал над ухом знакомый голос.

Меглин возник ниоткуда – будто из воздуха соткался; шел рядом, дотягивая бычок.

– А ты – проявить запоздалую заботу? – сказала Есеня, успокаиваясь.

– Я не даю тебе права даже думать об этом, – загадочно сказал Меглин.

– О чем?

– Ты поняла, не придуривайся. Ты думаешь, ты сильная. Зря. Ты слабая.

– Уверен?

– Задержи меня.

– Что?

– Я – убийца. Действуй.

Глаза девушки сузились. Рука резко метнулась к кобуре. Но Меглин перехватил ее руку, потом вторую, завел их за спину, крепко прижал девушку к себе. Чуть двинулся вперед, так что Есеня невольно прогнулась.

– Я могу сделать с тобой все, что хочу, – сказал Меглин. – И он сможет…

Девушка вдруг «поплыла» – обмякла, подалась к напарнику. Возможно, сказалась усталость или что-то другое… Меглин растерялся, отпустил ее. Тут же, пользуясь его замешательством, Есеня сильно ударила сыщика в пах, выхватила пистолет и приставила к его виску.

– Руки! – скомандовала. – И не смей меня опекать!

Резким движением Меглин обвел ее руку, и пистолет оказался у него. Второй рукой он схватил напарницу за горло. Дав ей понять, что победил в этой схватке, отпустил и тут же согнулся от боли:

– Твою мать… Как я теперь до гостиницы дойду?

…Даже Меглин с его чутьем не почувствовал, что во время этой «учебной схватки» они были не одни. В полусотне метров за кустами стоял Субботник и снимал все происходящее на камеру…

До гостиницы Меглин все же дошел. В номере вынул все бутылки из бара и вылил их содержимое в стакан для зубной щетки. Есеня, наблюдавшая за этой операцией, осторожно спросила:

– Может, не надо тебе пить?

– Мне только пить и надо, – ответил сыщик. – Нашла что-нибудь?

– Нашла. Все жертвы – приезжие. Кроме участкового.

– Значит, уже не все. Что у тебя с логикой? Ты не там ищешь. Их сходство в различии.

– Как это? – недоуменно нахмурилась Есеня.

Потом, подумав, предположила:

– Способ убийства?

– Он не убивает случайных людей, без повода. Он выслеживает их, готовит нападения. У него есть мотив и смысл. Я с местными пообщался… Плакать по убитым не будут. Пес того собачника мальчишку чуть не загрыз. Коммерсант всех соседей задолбал: три года в своей квартире ремонт делал; шум, пыль, грохот…