– Здесь он вводил шприц, – пояснил Меглин. – В малых дозах сок парализует волю. В средних следует потеря сознания. Интересно, а в больших что будет?

– Шаманы, – стала пересказывать прочитанное Есеня, – если хотели не просто убить, а навести на врага ужас, использовали сок дурмана. Считалось, что человек перед смертью видел такие кошмары, испытывал такие муки, что даже боги не в силах выдержать.

– Интересно, что за муки такие, – заметил Меглин. – Надо будет попробовать.

Достал из кармана шприц, ввел иглу в ствол растения и набрал почти полный шприц сока.

– Палычу обещал, он любит редкие яды, – объяснил он, пряча шприц во внутренний карман пиджака.

– Зачем тебе в машине морфий? – спросила Есеня. – Ты плюс ко всему еще и наркоман?

– Плюс к чему это – «ко всему»? – рассмеялся Меглин. – И когда ты моей мамой стала, что за допрос?

Сейчас он был совсем не похож на того больного человека, которого она видела и вчера, и много раз до этого.

Меглин вышел из кухни и двинулся по коридору, Есеня – за ним. Сыщик толкнул первую дверь. Здесь, как и на кухне, царил идеальный порядок. На креслах и диване аккуратно натянуты покрывала, на трюмо с духами и косметикой – ни пылинки. На стене висел календарь трехлетней давности.

– Что видишь? – требовательно спросил Меглин.

– Это комната его матери, – ответила Есеня. – Она умерла три года назад. Здесь все, как было при ней.

Она сделала несколько шагов по комнате. На столе стопкой лежали тетради, очки в футляре; над столом висели школьные фотографии – красивая женщина в окружении детей. Здесь же размещались и семейные фото: мать с маленьким мальчиком.

– Она была школьной учительницей, – заключила Есеня. – Он вырос без отца.

– А куда же отец делся?

– Умер… или ушел.

– Точнее!

Есеня пожала плечами.

Сыщик шагнул в угол, где стояло кресло-кровать.

– Что это?

– Кресло-кровать…

– Давала ему редко и с таким скрипом, что он перестал с ней спать, – объяснил Меглин. – Купил кресло-кровать, а потом совсем ушел.

– Она осталась с сыном… – продолжала размышлять вслух Есеня.

Посмотрела на фотографию женщины со строгим лицом, в глухом платье.

– Она и при сыне была такой. Все, что касается секса, – под запретом. Все его жертвы раздеты, но не изнасилованы. Это из-за того, что мать была застегнутой на все пуговицы. Он импотент? Нагота для него и есть секс? Если он видит голое женское тело, он сразу…

Меглин кивнул.

– Его первая девушка, думаю, от души посмеялась. Второй и всем прочим он давал выпить, чтоб не помнили. Так он делал, пока не узнал, что есть на свете наука ботаника…

Есеня подошла к книжным полкам, взяла одну из книг. С обложки на нее взглянул портрет Зои Космодемьянской. Девушка перевернула книгу, и оттуда выпало несколько фотографий. На всех была изображена казненная Зоя.

– Он только так представлял себе женщину, – утвердительно произнес Меглин.

– Он пошел учиться на психолога, чтобы разобраться в себе… – предположила Есеня.

– И разобрался, – кивнул Меглин. – Только не в себе, а в психологии жертв. Выбирал только тех девушек, кто был готов к этому.

– Как он их заманивал?

– Во вторую комнату не хочешь заглянуть? – сказал Меглин вместо ответа. – Думаю, там тоже интересно.

Остановившись перед дверью второй комнаты, стал объяснять:

– Девочки из многодетных семей привыкли жертвовать собой ради младших братьев и сестер. Быть жертвой – тоже привычка. Он их не заманивал – он просил помочь.

– Помочь в чем?

– В том, что они умеют. Присмотреть за детьми.

– У него нет детей, я проверила!

Меглин открыл дверь. Есеня со страхом заглянула в комнату. Здесь тоже царил порядок: игрушки тщательно сложены, в трех кроватках спят укрытые одеялами дети…

– Ш-ш-ш… Не разбуди, – прошептал Меглин.

И тут же шагнул вперед и сдернул одеяло с одной из кроватей. Под ним оказался сделанный из тряпок сверток. То же самое – на двух других кроватях.

– Ну что, пока спят, может, чаю с тортиком? – предложил сыщик.

Пазл сложился.

Спустя несколько часов они сидели в машине у подъезда того же дома и ругались.

– Так нельзя! – зло говорила Есеня. – Мы всё знаем, мы должны его взять!

И, видя, что сыщик отмалчивается, добавила:

– Ты что, садист? Получаешь удовольствие от пыток?

– А ты как думала? – отвечал Меглин. – А вот и они!

Из подъезда вышел Цветков. Он был не один – с той самой девушкой, которая в буфете рассказывала, как ухаживает за младшими братьями. Только теперь она сама на себя не была похожа: движения механические, лицо застывшее. Преподаватель усадил жертву в салон, и машина тронулась с места. За ней на некотором расстоянии следовал автомобиль Меглина.

Выехали из города. Перед поворотом в лес Цветков сбросил скорость. Неподалеку на обочине стояли два «КамАЗа», водители курили поблизости, присев на корточки.

В лесу преподаватель остановил машину. Достал из бардачка табличку с надписью «PARTISAN», веревку. Вывел девушку и повел ее к заранее выбранному дереву. И тут на краю поляны появились фигуры сыщиков…

…Водители все так же мирно курили, когда из глубины леса донеслись крики о помощи. Мужики переглянулись и кинулись на звук. На поляне они застали такую картину: одна девушка (это была Есеня) развязывала руки другой, стоящей в одном белье. Меглин тем временем избивал валявшегося на земле Цветкова.

– Отвечай! – яростно орал сыщик. – Или я тебя до смерти забью!

– Не надо! – вопил преподаватель. – Спасите!

– Мужик, ты чего? А ну, прекрати! – угрожающе воскликнул один из водителей.

Меглин обернулся к ним.

– Сейчас все поймете… – пообещал он.

Рассказ не занял много времени. Водители не только все поняли, но и полностью согласились с наказанием, которое сыщик предложил для маньяка. Спустя несколько минут все участники событий переместились к стоявшим на шоссе «КамАЗам».

Против нового замысла Меглина была одна Есеня.

– Прекрати! – кричала она сыщику. – Я прошу тебя! Прекрати!

Прекратить она хотела вот что: водители, которым Меглин рассказал об «увлечениях» преподавателя психологии, привязали Цветкова за руки и ноги к передним бамперам обеих машин, так что он повис между кабинами. Один из водил при этом приговаривал:

– У меня у самого дочка! Ах ты, животное!