Моя рука двинулась было к карману, но Мари предупреждающе подняла ладонь:

– Нет, вы в гостях.

С этими словами она ушла.

На подносе обнаружилась тарелка с дюжиной ломтиков чего-то непонятного, длинный и тонкий батон и пиво. Ну да, Пьер наверняка рассказывал ей, что Ниро Вулф любит пиво, а раз мы пришли от Ниро Вулфа, она решила, что и нам пиво нравится. Надо будет запомнить и порадовать Вулфа. Мы пододвинули стол к кровати, я сел на постель, а Сол расположился в кресле. Ножа для хлеба не было; естественно, хлеб же полагается ломать. Ломти зельца – я через неделю заглянул в словарь и узнал, чем нас угощали, – оказались намного вкуснее, чем готовит Фриц. Надеюсь, он этого не прочитает, а я не желаю искажать факты. Мы с Солом согласились, что лучше мы никогда не пробовали, да и хлеб с ним зашел неплохо. Как я сказал Солу, хоть что-то за те сто двадцать долларов, которые пришлось заплатить Мари.

Полчаса спустя стало крепнуть ощущение, что ничего другого нам тут не получить. Мы переглянулись, и Сол вдруг произнес:

– Я кое-что пропустил. Не посмотрел как следует под переплетами книг. Ты туда заглядывал?

Я признался, что вряд ли, и каждый из нас взял в руки по книге. Он начал с верхней полки, а я со средней. На третьей книжке, «Загадка женственности» Бетти Фридан, наши старания наконец-то были вознаграждены. Изнутри задняя обложка книги была из плотной бумаги, как заведено, однако она слегка выпирала в центре, а из-под кромки торчала уголком другая бумажка, совсем крошечная, едва заметная. Я достал складной перочинный нож и выдвинул тонкое лезвие.

– Аккуратно, – проговорил Сол, ставя обратно на полку свою книгу.

Я даже не поглядел в его сторону, вот в каком состоянии мы находились. Обычно таких советов мы друг другу не даем.

Я действовал предельно аккуратно. Ушло добрых пять минут, чтобы удостовериться, что обложка приклеена плотно, за исключением маленького, где-то дюйм на полтора, прямоугольника в середине, у выпуклости. Теперь следовало добраться до этого места. Я провозился еще пять минут, однако, стоило подцепить уголок, все стало значительно проще. Я рассек подкладку обложки до края, потом вверх, затем в другую сторону от центра по диагонали – и вот: крохотный листок с надписью чернилами от руки. Я смотрю на него, когда пишу эти строки, а чуть раньше сфотографировал на свою самую лучшую камеру, чтобы воспроизвести в книге. На листке значилось:

Орри Кэтер

127Е. 94

Я передал листок Солу, который сразу же заявил:

– Люсиль писала.

– Ага. За ту, которую Пьер нашел на подносе, Орри заплатил ему сто долларов. Это было через четыре дня после обеда, значит записка все это время пролежала у Пьера. Неделю назад я предположил, что Люсиль ее нашла и сделала копию, что она попытается надавить на преступника и он ее убьет. Прямо экстрасенс.

Я достал визитницу и спрятал записку в пустующее отделение, после чего встал:

– У тебя какие планы? Я не собираюсь докладывать лично, так что иду искать ближайшую телефонную будку.

– Не возражаешь, если я послушаю?

– Да пожалуйста.

Мы огляделись. Все было на месте, за исключением стола у кровати, и вдвоем мы передвинули его туда, где он стоял раньше. Сол забрал наши пальто и книгу, а я взял поднос. Мари обнаружилась на кухне, которая по размерам была, кажется, вчетверо меньше кухни в доме Вулфа. Я сказал, что хлеб и чудесный зельц не дали нам протянуть ноги, что мы не нашли того, ради чего приходили, и что забираем всего одну вещь – книгу, которую хотим изучить повнимательнее в надежде получить хоть какую-то подсказку. Она не стала брать с меня деньги за книгу, – дескать, мисс Дюко мертва, а ей самой и старику эта книжка ни к чему. Также она отвергла мое предложение проверить наши карманы и закрыла за нами дверь. Что ж, деньги потрачены не зря.

На улице я сказал Солу:

– Я имел в виду ближайшую будку, но раз ты со мной, вдвоем нам будет тесновато. Давай махнем к тебе.

Он согласился. Его машина была припаркована на стоянке поблизости от Десятой авеню, и мы двинулись на запад. За рулем Сол обычно болтает не больше моего, зато слушать слушает, и я поделился с ним историей о незваной гостье, посетившей нас поутру. Он посетовал, что не видел этой сцены собственными глазами.

Машину мы оставили в гараже на Тридцать девятой улице, где у Сола свое место, и прошли пешком пару кварталов. Он живет один на верхнем этаже перестроенного дома по Тридцать восьмой улице, между Лексингтон-авеню и Третьей авеню. Просторную гостиную освещали два торшера и две настольные лампы. На одной стене были окна, вторая пряталась за книгами, а двери в остальных открывались одна в прихожую, другая в гардеробную. Повсюду висели картины, а полки были завалены всякой всячиной, от кусков минералов до моржовых клыков. В дальнем углу располагался рояль. Телефон стоял на письменном столе между окнами. В этом году Сол, единственный среди нью-йоркских сыщиков, попросил и получил ставку двадцать долларов в час – и умело распорядился своими доходами.

Я присел на стол и начал набирать номер, а Сол ушел в спальню, где был установлен второй аппарат. Судя по времени, Вулф уже должен был спуститься из оранжереи. Поди угадай, кто снимет трубку – он или Фриц, все зависит от того, чем занят Вулф.

– Слушаю? – Сам снял.

– Это я. Даю подробный отчет. Мы с Солом сейчас у него. Миссис Бассетт я отвозить домой не стал, вместо этого в четверть первого приступил к обыску комнаты Люсиль Дюко. Через пятнадцать минут появился Сол и предложил свою помощь. Мари Гарру накормила нас отменным зельцем, за что я заплатил ей сто двадцать долларов. Упоминаю об этом, чтобы вы не беспокоились, успел я перекусить или нет. В половине четвертого мы нашли в книге записку, рукой Люсиль, с именем и адресом Орри. Я понял, что это Орри, вчера вечером, когда вы обмолвились, что Хан и Айгоу говорили об одержимости Бассетта женой. По словам Сола, вы подумали, будто я ринусь его убивать голыми руками. Это бред. Вы, конечно, гений, но это откровенная чушь. Я как-то поискал цитаты к слову «гений» в той книжке, которую вы хвалили. Кто-то сказал, что все гении слегка безумны. Похоже, вы…

– Это сказал Сенека.

– Вам виднее. Так вот, я точно заразился от вас этим безумием. Надо будет как-нибудь обсудить. Дальше.