— Моя дорогая сестричка Кривоклюв обычно осторожничает, — медовым голоском прокудахтала Царапа. — Ей, видимо, больше нравится подбирать упавшие семена с земли, чем клевать свежие фрукты с ветвей…

— Верно говорите, глубокоуважаемая сестричка, — отвечала Кривоклюв, но в её квохтанье скользили недовольные нотки. — Как вы изящно выразились, я подбираю семена с земли, но, как известно, курочка по зёрнышку клюёт: я слышу всё, о чём шелестит лес, а те, кто охотится за свежатинкой, прыгая по ветвям, могут сломать себе шею.

Глаза Царапы зло вспыхнули.

— При чём тут ветви, сестра Кривоклюв, — взорвалась она, и перья у неё встали торчком, — если можно напиться гоблиновой крови?

— Тише, тише, сестрички, — утихомирила споривших Мамаша Ослиный Коготь, раскачивающаяся на подвесном троне. — Успокойтесь. В такие тяжёлые времена каждой нужен острый глаз и ясная голова…

В разгар перепалки послышался шум и к дереву приблизился отряд стражниц. Шрайки, рассевшиеся по ветвям сосны-курятника, негодующе закудахтали.

— Тысяча извинений, почтённые сёстры, мы обнаружили вот это, — произнесла стражница, волоча за шиворот юношу в испачканной грязью одежде. Грубо бросив его на площадку у корней дерева, охрана прокудахтала донесение Мамаше Ослиный Коготь.

— Ваше Верховное Владычество, мы схватили его, когда он шнырял у заставы, где Ворота на Дорогу через Великую Топь.

Шрайки заквохтали, клокоча от гнева. Молодой человек поднял голову и пугливо огляделся. Сразу же раздался щелчок костолома: охранница больно ударила его по плечу.

— Как ты смеешь глазеть на великую Шайку Шраек! — проскрипела она. — Библиотечное дерьмо!

Юноша опустил глаза.

— Прошу прощения… — сказал он. — Я должен поговорить с…

Плётка просвистела опять — хлысть!

— Будешь говорить, только когда тебя спросят! — завопила охранница.

— Пусть библиотекарь говорит, — заклохтала сестра Кривоклюв. — Я же по зёрнышку клюю, значит, и от него можно получить зёрнышко полезной информации.

— Да как он смеет смотреть нам в глаза! — взорвалась сестра Царапа. — За это ему печень порвать мало!

— Хватит! — оборвала товарок Мамаша Ослиный Коготь, уставясь неподвижными жёлтыми глазами на распростёртого в пыли юношу.

— Что же привело юного Библиотечного Рыцаря к Дороге через Великую Топь? Говори, несчастный, или мы растерзаем тебя и сожрём твою печень!

Не поднимая головы, юноша отвечал:

— Меня зовут Плут Кородёр. Я когда-то был Библиотечным Рыцарем. Но я вышел из их рядов, и теперь я плевать хотел на все их правила и запреты. Ненавижу этих подземных крыс. Я хочу свободы и надеюсь обрести её в Дремучих Лесах. Ради свободы я готов предать их всех до одного!

Кудахтанье стало громче. Мамаша Ослиный Коготь прищурилась, вглядываясь в юношу жёлтыми глазами.

— Встань, — повелела она. — Рассказывай по порядку.

Плут поднялся на ноги, намеренно не отрывая глаз от земли: ему больше не хотелось подвергать себя мучительной боли от удара плетью.

— Меня обвинили в подделке данных в моей научной работе и ещё в краже манускриптов, — еле шевеля губами, прошептал он. — Меня оклеветали, оболгали. И за это они мне дорого заплатят!

Шрайки угомонились. Мамаша Ослиный Коготь пригнулась к юноше и острым когтем подцепила его подбородок, чтобы приподнять голову. Плут вынужден был посмотреть прямо в глаза пернатому чудовищу.

— Дорого заплатят? — переспросила она. — А как ты себе это представляешь?

— Библиотечные Учёные в большой опасности, но они не осознают этого, — сказал Плут с горькой улыбкой. — Гоблины обнаружили тайный лаз в Центральное Книгохранилище. Они намереваются атаковать библиотеку и захватить канализацию.

— Ну, видите! — заклохтала какая-то шрайка. — А что я вам говорила! Генерал Титтаг что-то замышляет!

Мамаша Ослиный Коготь утихомирила товарку, лягнув её когтистой лапой.

— А почему мы должны тебе верить, библиотечное отродье? — взревела она.

— Потому что я ненавижу всех Библиотечных Учёных, и если вы дадите мне немного денег за ценную информацию, я смогу заплатить за вход в Дремучие Леса, — объяснил Плут, опуская голову. — Я прошу самую малость, только пятьдесят золотых монет, ради того, чтобы разбить наголову и гоблинов, и библиотекарей одним ударом. И я знаю, что шрайки ценят опытных разведчиков. Я могу сослужить вам хорошую службу, когда попаду на Вольную Пустошь. — Он сделал паузу. — За названную плату, разумеется.

— Продолжай, — произнесла Мамаша Ослиный Коготь, раскачиваясь на подвесном троне.

Шрайки, скопившиеся вокруг своей предводительницы, затихли.

— Сперва золото, — сказал Плут, глядя прямо в глаза шрайке.

Мамаша Ослиный Коготь, взмахнув плёткой-треххвосткой, опустила её на тщедушного самца, примостившегося подле хозяйки. Плут заметил, что на спине у него был кожаный ранец.

— Стой спокойно, — рявкнула предводительница шраек.

Достав ключ, она отперла замок. Чемоданчик открылся, и Мамаша Ослиный Коготь запустила в него лапу, потом отсчитала монеты.

— Держи, — прохрипела она, швыряя золото на землю. — Здесь тридцать штук. Тебе за глаза хватит. И если ты не хочешь, чтобы мы выпустили тебе кишки…

Плут, ползая на четвереньках, принялся поспешно рассовывать золото по карманам. Когда звякнула последняя монета, упавшая поверх пригоршни других, юноша поднялся.

— Гоблины нападут с востока, — начал он. — Я могу показать вам вход в Большой Западный Тоннель, который приведёт вас прямо в Центральное Книгохранилище. Вы неожиданно атакуете — и окружаете гоблинов и библиотекарей разом.

Мамаша Ослиный Коготь взволнованно заквохтала.

— Скажи мне, когда начинать атаку, и мы с почётом провезём тебя по Дороге через Великую Топь в моей личной карете!

Плут улыбнулся. Он широко раскрытыми глазами смотрел на шрайку.

— Наступление начинайте через двое суток, — заключил он. — Ровно в одиннадцать.

Ксант стоял у окна своего кабинета, глядя на занимающийся рассвет. Голова шла кругом. Парило как никогда, воздух был недвижим, и даже сквозь широко раскрытое окно в комнату не проникало ни малейшего ветерка.

Отирая потный лоб, он с нарастающим чувством страха разглядывал тяжёлые чёрные тучи на горизонте. Мощная, густая завеса перекрывала полнеба, и её края граничили с кроваво-красным маревом утренней зари. Ксант испугался. Может быть, это приближалась буря, прихода которой так долго ожидали Стражи Ночи? Грозивший бедой шторм внушал глубокий ужас…