Откинул меня к стене, и я больно ударилась спиной. Боль не беспокоила так, как рамка, которую мне чудом удалось сохранить. Я присела и наклонила голову, чувствуя стыд за нарушение обета. Но я больше не собиралась позволять очернять память моего брата. Он никого не трогал! Ни в чем не виноват!

— Я не вру. Узнаю эту рубашку из тысячи. Она такая одна была у Аслана.

Тагир смотрел с неверием, но слушал внимательно.

— Наиля поранила ногу. Крови было много, она потеряла бы ее слишком много до больницы. И мой брат… — сглотнув, продолжила, хоть и наталкивалась на лед взгляда: — Мой брат снял рубашку, затянул жгутом на ноге Наили и остановил кровотечение.

Мы оба понимали, что значат эти слова, всю их катастрофическую силу. И я видела, как в глубине глаз Тагира рождается понимание. Только вряд ли он был готов признать эту правду, ведь она меняла буквально всё.

— Он не мог, Малика была всем для него, — всхлипнула, поглаживая стекло по контуру лица Аслана. Родного, далекого, чье сердце уже восемь лет не бьется для меня.

— Она любила рисовать. Отец был против, я поддерживал, — Тагир будто не слышал, впал в оцепенение и отошел, присев на скрипнувшее от его веса кресло, произнес ослабевшим и тоскливым голосом.

Помню. Аслан обещал, что в браке с ним она сможет осуществить все свои мечты. Выставки работ. Не для популярности и денег. Малика просто хотела дарить людям красоту. Жаль, что два молодых сердца никогда не смогут сделать ничего из того, чего так сильно желали.

Ненависть новой волной подкатила к горлу, мешая дышать.

— Будь она жива, уже выставлялась бы в галерее. Я бы помог, ведь я любил ее, — продолжал говорить вслух Тагир, стискивая рукой переносицу.

Посмотрела на мужчину. А он живой. Сидит, имеет двух жен, хочет себе наследника. А мой брат никогда не станет мужем, отцом. Никогда!

— Аслана я тоже любила. А ты убил его. Ты! Ты! — сорвалась на крик, отложила фото и кинулась на мужчину с кулаками. — Поверил чужому навету! Не разобрался! Лучше бы ты был на месте моего брата! Ты!

Я так хотела заставить его страдать и мучаться. Но всё, что могла — только молотить слабыми кулаками по груди, которые неспособны причинить вред крупному сильному мужику.

Он терпел, сжав зубы, позволял себя бить, только стиснул челюсти и прикрыл глаза. И когда мой запал стал утихать, я стала реветь, уже не сдерживаясь, всхлипывала, глотая слезы и сопли.

— Успокойся, — притянул к себе и сжал, не давая дергаться.

Я рыдала и рыдала, чувствуя, как всё внутри горит, требует выхода. Расклеилась, ослабела, руки вдоль тела повисли без сил.

— Ты моя. Всегда была и будешь.

Про рубашку ни слова. Но я знаю, что слова мои он проигнорировать не сможет. Правда всегда всплывает. Вот только сделанного не воротишь, Тагир. И ты сам это знаешь.

А пока я позволила себе прикрыть глаза, зная, что завтра мне предстоит очередная битва.

С такими мыслями уснула без сил. И снился мне Аслан. Впервые за долгое время не в крови, каким я видела его в последний раз. Он улыбался. В той самой рубашке, которую я сегодня прижимала к груди. Поляна зеленела, а на небе ярко светило солнце, отражаясь в пронзительных глазах брата.

— Аслан, — произнес спокойным умиротворенным голосом брат.

Я улыбнулась и потянулась к нему рукой, но его образ стал таять. Я бежала и бежала, но он только отдалялся и шептал мне свое имя. Проснулась утром в постели, мокрая насквозь и запыхавшаяся.

— Что это было? — вопрос в никуда.

— Тихо-тихо, — раздалось рядом, прямо над самым ухом, а потом кто-то коснулся маленькой звездочки белого шрама на лбу. У кромки волос жило напоминание об унижении, которое я перенесла по вине чужого навета.

Дернулась и оттолкнула Тагира, который откуда-то появился возле меня. Еще и пытался утешать, касался следа от камня, который в меня бросили при нем. На его глазах.

А он пошел дальше под руку с моей бывшей подругой.

— Уйди! — шиплю я, садясь прямо и глядя на него с ненавистью. Обернулась, чтобы посмотреть, где нахожусь. А в памяти о вчерашнем вечере зияла бездонная дыра. Ничего не помню. Но оказалась я в спальне своего мужа.

— Ясмина, прекрати. Мы должны перестать воевать, — цедит сквозь зубы, играя желваками. Он еще смеет злиться?

Я бы кинулась на него со словами ненависти снова, но после сна меня обуяла тоска. Брат… Мне еще не скоро предстоит узнать, что Аслан хотел мне сказать этим сном. Но это был предвестник перемен. Счастливых и справедливых. В этом я не сомневалась. Вот только свой пуд соли я не познала до конца. Еще не время.

Тагир

Тяжелая бессонная ночь перетекла в мертвое, безжизненное утро, когда все члены семьи и слуги тихо, по-мышиному, сидели по своим норам. Боялись шелохнуться. Показать головы.

Выхожу из спальни, где предложил Ясмине покончить с войной, в полном раздрае. Злой, разгневанный до пульса в ушах. Стиснул кулак и ударил в стену, чувствуя, как тупой болью пронзило костяшки. Надеялся, что это остудит пыл, даст мне порассуждать здраво, без неуместных эмоций.

Есть ли способ построить будущее, если прошлое пропитано болью и кровью? Однозначно нет. Но Ясмина — моя женщина, хочет она того или нет. Так что придется и ей, и мне совершить невозможное — нарушить все законы логики и правила.

Я не позволю ей уйти, только через собственный труп. Положу к ее ногам мир, убью любого, кто посягнет на ту, что всегда принадлежала мне и навсегда ею останется. Но отстраниться не дам. Любой ценой, даже если между нами будет стоять она сама и ее боль. Я залечу все раны, умою ее слезы. Сделаю всё, кроме одного. Не отпущу.

— Господин Тагир, — покорно опустила голову одна из служанок, когда я прошел мимо по коридору.

Не удостоил ее взглядом, но тревога усилилась. Не многовато ли прислуги на наш дом? Много посторонних привносит хаос и таят в себе опасность. Придется повременить с переездом в новый дом. На Наилю у меня теперь новые планы.

Спускаюсь вниз, а в груди печет. Не слишком ли поздно спохватился возвращать Ясмину? Порой проще сжечь разрушенный дом, чем всеми силами стараться его починить.

Стискиваю челюсти, чувствуя, как вздулись от злости и напряжения вены. Не был бы я Тагиром Юсуповым, если бы не попытался исправить то, что было мною же и разрушено. Что ж… Для этого пора разобраться в событиях нашего общего прошлого, чтобы душу не бередили подозрения, а во всей этой гнусной истории не осталось грязных и неясных пятен.

Первым делом разберусь с начальником охраны, который слишком много стал себе позволять. Не для того я нанял его и кормил, чтобы получить нож в спину от практически своей правой руки.

Выхожу с парадного входа, наблюдая его на привычном посту. Стоит и осматривает мои владения пытливым взором, сразу же замечает мое появление, чувствуется опыт и выдержка.