потом специально проверил. Пришел домой и поджег другой свой рассказ. Он назывался «Губы-лепестки». Сгорел за три секунды.

– Губы-лепестки, – повторил Фёдор.

– Хорошо, копия была. А тут копии нет.

– Я верну. А вы только ради этого приехали?

Морковников повернул голову и несколько секунд смотрел на него, не обращая внимания на дорожное движение.

– Нет. Есть кое-что поинтереснее. Это сюрприз.

И умолк. Фёдору не хотелось ни о чем его расспрашивать. А хотелось каким-нибудь фантастическим образом перенестись назад в квартиру бабушки Биби, лечь в обнимку с Инной и проспать несколько суток подряд. Забыть о рюмочной. Не думать о сценарии. Но гораздо лучше было бы вернуться в прошлое лет на десять и прожить их заново, как-нибудь лучше, счастливее. Но как это сделать, он не знал, даже если бы мог туда вернуться.

Морковников включил магнитолу. Будто услышал его никчемные мысли и хотел их заглушить.

10

Он задремал под российскую поп-музыку, встрепенулся, услышав новости, но как только они закончились, снова задремал. И увидел короткий дурной сон, в котором лежал парализованный на полу в квартире бабушки Биби. По нему бегали полчища огромных тараканов, он не мог и мизинцем пошевелить, чтобы их отогнать. Кричать Фёдор тоже был не в силах. Рот будто законопатило. Вошла Инна в кожаном платье и посмотрела на него. Он пытался сказать «помоги», но выговорил почему-то «утопи». Инна приложила палец к губам, медленно развернулась и вышла. Тараканы лезли ему в уши и ноздри, пытались проникнуть через уголки глаз. Вскрикнув, Фёдор шлепнул себя ладонью по лицу и проснулся.

Они стояли перед старыми железными воротами, створки медленно открывались.

– Кошмарики? – спросил Морковников, глядя с любопытством.

Фёдор промолчал.

– Может, вам подшиться?

– От кошмариков?

– Один наш опер во время белой горячки застрелил тещу. Подумал, что она демон.

– Не исключено, что он был в здравом уме, – сказал Фёдор.

Из будки вышел пожилой охранник в черной униформе. Поправил штаны в промежности, закурил и помахал рукой. Ворота наконец расползлись. Они въехали на территорию. Фёдор увидел невысокие корпуса старых зданий.

– Вы куда меня привезли? На мясокомбинат, что ли?

Морковников хохотнул:

– Почти так и есть. Это морг, Фёдор Николаевич. Не волнуйтесь, я вас тут не оставлю. Успеете еще вернуться.

– Николаевич, Нидвораевич, – пробормотал Фёдор. – У меня жена умерла недавно.

– Это та, которая приходила с вашим режиссером писать заявление на розыск?

– Нет, другая. Бывшая.

Морковников пожал плечами:

– Бывает.

Они подъехали к трехэтажному кирпичному зданию. Фёдору совсем не хотелось туда заходить. Морковников выключил магнитолу и достал смартфон. Слушая гудки, смотрел на Фёдора с таким выражением, будто с трудом удерживал идиотский смех.

– Ляля, – сказал он. – Мы у служебного. Ага, идем.

– Я туда не хочу, – сказал Фёдор чуть слышно.

– Ну что ж поделать. Это необходимо.

Их встретила на крыльце светловолосая женщина в белом халате. Фёдор подумал, что где-то уже ее видел, но где именно, не вспомнил. Она тоже пристально посмотрела на него, потом торопливо отвела взгляд и достала сигареты.

– Олег, привет еще раз, – сказала она, закуривая.

– Здравствуй, Ляля, – ухмыльнулся Морковников.

Фёдор смутился и попросил сигарету. Не глядя на него, она протянула компактную пачку и дешевую зажигалку. Он прикурил и осторожно затянулся. Ляля, Морковников и унылый больничный двор начали потихоньку уплывать. Фёдор, чувствуя, что стал вдруг серого цвета, оперся рукой о шершавую стену.

– Что скажешь? – спросил Морковников.

Ляля пожала плечами:

– Они все на одно лицо.

– Сейчас и проверим.

Фёдор больше не затягивался сигаретой, а просто ждал, когда она догорит сама. Сразу выбросить ее в урну он постеснялся. Мир вокруг потихоньку снова замер. Он рассмотрел фильтр. Две кнопки – синяя и красная. Какую лучше всего нажать? Красную?

– Ну что, идем? – вздохнула Ляля.

Она выбросила окурок. И Фёдор вдруг вспомнил, где ее видел. Морковников тронул его за локоть.

– Только в обморок не упадите.

– Не упаду, – пообещал Фёдор.

И представил, что ему сейчас покажут обгоревший труп ребенка.

В прохладном коридоре был сумрачный свет. Пахло горьким лекарством. У стен, облицованных белой кафельной плиткой, стояли каталки. К счастью, пустые. Ляля шла впереди. Морковников спросил:

– А жена ваша почему умерла?

Ляля быстро оглянулась.

– Не знаю. Мы давно расстались. Может быть, сердце. Муж не сказал.

– Какой такой муж?

– Ее новый муж.

– А вы долго вместе жили? Почему расстались?

– Да какая разница? Зачем все эти вопросы?

– Во-первых… – начал Морковников.

Но не договорил. Они зашли в покойницкую. На металлических серых столах лежали накрытые простынями тела. Впрочем, одно тело, вдали, у стены было не накрыто. Фёдор заметил его боковым зрением и старался изо всех сил не смотреть в ту сторону. Но не выдержал и повернул голову. Морковников услужливо шагнул назад, чтобы не загораживать обзор. Там лежал субтильный мужичок, покрытый татуировками. Пальцы на руках его были скрючены, будто в последний момент он пытался уцепиться за жизнь. Ноги поджаты. Фёдору захотелось вдруг подойти и рассмотреть его лицо. Он даже сделал шажок, но сам себя перехватил и отвернулся. Уткнулся взглядом в мутное окно, за которым лежал унылый осенний двор.

– Хотите, всех покажу? – спросила Ляля. – Тут есть очень красивая женщина. Отравилась, дурочка.

– Не надо, – сказал Морковников. – Покажи нам сама знаешь кого.

Боковым зрением Фёдор видел, как Ляля подошла к одному из столов и сдвинула простыню. Он все еще пытался таращиться в окно. Морковников взял его под локоть и немножко сдвинул с места.

– Ну, идемте же. Вы писатель или хрен с горы?

– Хрен с горы, кажется, – отозвался Фёдор.

Он подошел. Ляля откинула простыню. На столе лежал он сам. Фёдор смотрел на желтоватое тело с грубым швом от горла до паха и не мог насмотреться.

– Ляль, ну ты видишь? – спросил Морковников.

– Вижу, – ответила она.

– У вас близнеца не было?

Фёдор молчал.

– Близнеца не было, говорю?

– Нет.

– Ну тогда это чудо какое-то. Правда, Ляль?

Она не ответила. Взяла край простыни, помяла в руке и снова накрыла тело. Почему-то только тут Фёдору стало страшно. Он хотел попросить еще раз показать труп. Даже издал невнятный звук. Ляля перебила:

– Вам дать нашатырь?

– Спасибо, все в порядке.

Морковников потирал руки.

– Как вам, а? Видели такое когда-нибудь? Я вот никогда не видел. Столько трупов видел! А такого не видел. Ты, Ляля, видела?

– Олег, зачем это нужно? – спросила она. – Какой-то цирк.

– Это не цирк, это жизнь. Писателям такое очень интересно. Правда, Фёдор Павлович?

Он заметил дюралевое кресло и сел. Захотелось еще и ноги подобрать. Нутро подрагивало. Уже непонятно, от последствий похмелья или