Его первая попытка зажить своей жизнью с другой женщиной стала последней, закончившись смертью, его смертью…

Наш Амстердам… В самолете мы сидели с Эдвардом рядом, он читал «Тайме» на языке, который я возненавидела – он отнял у меня мужа. Итак, он читал, а я сидела бок о бок с ним, чувствуя сквозь одежду прикосновение его плеча. Это прикосновение было случайным или нет?.. Желая проверить, я слегка отодвинулась, спустя какое-то время его плечо снова коснулось меня. Было в этом что-то электризующее. Я украдкой взглянула на Эдварда. Он, казалось, был целиком поглощен чтением, выражение лица было совершенно невозмутимое, но ведь мы делили с ним не постель, а всего лишь кресла в самолете.

На месте нас ожидал сюрприз: перед выездом я направила факс организаторам, уведомляя их, что приеду с мужем, а посему прошу забронировать два номера, но, поскольку факс пришел с опозданием, свободных одноместных номеров к тому времени не осталось. Господин, встречавший нас в аэропорту, долго извинялся по этому поводу.

– Нет проблем, – отмахнулся Эдвард. – Нам с женой вполне хватит и одного номера.

При этих словах я испытала странное чувство. Возможно, вмешалась сама судьба, подумалось мне, может, отсюда мы вернемся вместе… Эдвард позвонит своей пассии и скажет:

– Извини, дорогая, но я решил вернуться к жене…

Все последующее время я жила словно в трансе. Вечером первого дня мы поужинали в ресторане гостиницы, а потом на лифте поднялись к себе. В лифте наши глаза встретились, и Эдвард тепло улыбнулся мне. Мыться он пошел, как обычно, первым. Из ванны вышел в пижаме и, нисколько не смутившись, спросил, какую кровать я предпочитаю, а когда я ответила, что мне все равно, занял ту, что ближе к окну. Теперь была моя очередь идти в ванную. Помещение ванной отличалось шиком – отель был высокого класса, никогда прежде нам не доводилось жить в таком за границей. Я разглядывала себя в зеркале, оценивая свои женские достоинства. Могу ли я еще нравиться, возбуждать желание? Распахнув рубашку, я осматривала свою грудь. Кажется, она была в порядке, без каких либо признаков старения. Когда я вернулась в комнату, Эдвард спал. В той нашей жизни я приняла бы это с облегчением, теперь же я почувствовала разочарование. Я легла, но так до утра и не сомкнула глаз. День мне предстоял трудный, но, несмотря на это, ни о чем другом, кроме того, что он находится в такой близости от меня, я думать не могла.

Моя встреча с читателями прошла с успехом, потом состоялся банкет. В гостиницу мы вернулись за полночь. Это была наша последняя ночь здесь – и мой последний шанс. На сей раз первой в ванную отправилась я. В постель я ложилась с бешено колотящимся сердцем, в ушах стоял шум.

Погасив свет, Эдвард забрался под одеяло.

– Спокойной ночи, – сказал он.

– …ночи, – буркнула я.

Он лежал на боку, спиной ко мне. Я лихорадочно искала повод, о чем бы заговорить с ним, боясь, что он тут же заснет.

– Вечер удался на славу… – неуверенно начала я.

– Может, наконец ты избавишься от комплекса провинциальной писательницы?

– Это ты считал меня провинциальной писательницей.

– Ну вот, опять я виноват.

– Нет, виновата была всегда я, только я! Пресловутая черная овца в нашем супружестве!

– Дарья, не забывай, что муж овцы – баран!

Мы оба прыснули от смеха. Эдвард зажег ночник.

– Может, найдется что-нибудь в баре? Пить хочется, – сказал он.

– Да ведь у нас есть шампанское! – чуть ли не закричала я.

По приезде мы нашли на столе в нашем номере корзину цветов и бутылку шампанского в ведерке со льдом, а рядом открытку с приветствиями от организаторов моей встречи с читателями. В тот день мы спешили (Эдвард сунул бутылку в холодильник) и позабыли о ней.

Теперь мы сидели на диване – он в пижаме, я в ночной рубашке – и пили шампанское. Шампанское… совсем как в самом начале нашей игры, подумала я. Может, самое время начать нормальную жизнь?..

В голове шумело, лицо Эдварда виднелось словно сквозь легкую дымку, которую хотелось стереть с его лица – мне хотелось отчетливо видеть лицо мужчины всей моей жизни.

Я протянула руку, а он поцеловал ее.

– Вернись ко мне, – горячо зашептала я. – Начнем все с начала.

Он отрицательно помотал головой:

– Дарья, так уж устроен этот мир, что у всего существует только одно начало и один конец.

– Но в любви бывает и два, и три… и пять, если двое любят друг друга. Я никогда не переставала любить тебя.

– Я тоже.

– Возьми меня!

– Не могу, – жалобно протянул он.

Когда мы снова улеглись и Эдвард погасил свет, я пришла к нему в постель. В первый момент мы крепко обнялись, я чувствовала тепло его тела. Но он тут же выпустил меня из объятий:

– Дарья! Все это лишено смысла!

– Ты сказал, что любишь меня!

– Люблю, но не могу… мы не можем…

– Только один раз, я так хочу тебя!

– Нет! Потом ты будешь жалеть…

В бешенстве я вскочила и вернулась в свою постель.

– Извини, – услышала я из темноты.

– Убила бы тебя сейчас, – сдавленным шепотом проговорила я – слезы душили меня.

Иза закурила очередную сигарету.

– У меня для тебя еще одна информация. В вашу камеру подселят двух новеньких. Все нары будут заняты, станет совсем тесно. Хочешь, я похлопочу, чтоб тебя перевели в другую, попросторней? Есть одна камера на четверых.

– Нет, я тут уже привыкла, как кошка, которая привязывается к одному месту. И кроме того, худо-бедно сжилась со своими соседками по камере. Все не так плохо, как мне представлялось вначале.

– Понятно, – усмехнулась Иза. – Коль ты справилась с этой жуткой лесбиянкой, с остальными как-нибудь сладишь.

– Она очень несчастная женщина.

– Ну еще пожалей ее, – фыркнула Иза.

– А эти новенькие, кто они?

– Одна – москвичка. Увидишь – глазам своим не поверишь.

– Как москвичка? – не поняла я.

– Ну, русская, из Москвы к нам залетела. Кандидат юридических наук, и, несмотря на это, схлопотала у нас уже второй срок, первый получила условно.

– Наверное, за нелегальную торговлю, – догадалась я. Как-то на Центральном вокзале мне в глаза бросилась странная пара. Он – в распахнутой дубленке и меховой шапке на голове, она – в пальтишке в крупную клетку. В ногах у них стоял открытый чемодан, а в нем какие-то мелочи: электрокипятильники, утюги, фарфоровые безделушки, мужские носки. Лица у торгующих были вполне интеллигентные, и я решила что-нибудь купить. Остановила свой выбор на носках, хотя они были неважного качества, с пошлым рисунком.