Я затронула больную тему всего один раз. Когда он, в очередной раз, стал повествовать о том, как они с бабушкой всегда волновались за меня, я ненароком заметила, что на самом деле они вообще-то сломали мне жизнь. Затем спросила: «Почему ты всегда так плохо ко мне относился?», на что он ответил обвинением в том, что я создала из всего этого мелодраму. Когда же я расплакалась и вышла из комнаты, он догнал меня и начал, наконец, оправдываться. Оказывается, я оказалась в тени своей матери… Еще он не знал, что я нуждалась в нём. К тому же ему нечего было мне дать. И вообще в жизни его расстраивала только одна вещь – когда его покидало творческое вдохновение, и он не мог писать стихи. Еще он сказал, что ему всегда становилось легче, когда онна ком-нибудь срывался… И тогда же я узнала об одной из его главных писательских привилегий: «Ты еще не знаешь, как другие писатели издеваются над своими женами и детьми!».

Оправдания лились бесконечной лавиной, но ни в одном из них я так и не уловила хотя бы скрытого сожаления. Больше мы об этом не говорили. Шли дни, я расслабилась и просто получала удовольствие от общения с отцом – ведь он всегда был очень эрудированным человеком и интересным собеседником. В какой-то момент мне даже показалось, что мы можем наверстать упущенные годы, и теперь быть просто дочерью и отцом, без всяких мелодрам и трагедий. Мне хотелось этой семейной обыденности, простоты, стабильности, и даже банальности, которые были отняты у меня с самого первого дня появления на свет.

Визит отца подходил к концу, когда мы пошли на прогулку в большой парк недалеко от дома. В тот день наша местная команда играла в футбол, и мы решили посмотреть игру. Был солнечный октябрьский день, в воздухе пахло бабьим летом, и у меня было прекрасное настроение. Мы пересекли небольшой мост через железную дорогу, когда отец неожиданно заговорил о деньгах. Он спросил, смогу ли я ежемесячно высылать ему на питание и лечение 300 долларов. Накануне он задал подобный вопрос Вите, но запрашиваемая сумма была ниже – всего 100 долларов. В обмен на эти деньги он обещал оставить мне и Вите свою квартиру в Москве. Он забыл сказать: «Мы с Юлей посоветовались и решили…». Только удивительный цинизм мог подсказать ему такое странное решение – ведь по сути он продавал нам своё наследство… Оно стоило, по его расчетам, 400 долларов в месяц и его предполагалось выплачивать, по-видимому, до конца его жизни.

Мы подошли к футбольной площадке. Я начала объяснять, что не могу позволить себе такую сумму, так как у меня кредиты и другие финансовые обязательства. К тому же мне надо помочь Виктору встать на ноги. Я не могла поверить, что он обратился ко мне с подобной просьбой – он просто вонзил мне в спину нож. Услышав мой ответ, он его тут же злобно прокрутил: «Почему ты мне раньше не сказала, что у тебя нет денег? Я бы тогда не приезжал!»

Он развернулся и пошел на другую сторону футбольной площадки, оставив меня, как всегда, одну, с последствиями его бездушия и жестокости. Я начала машинально следить за футболистами, бегающими по полю и выкрикивающими что-то друг другу в отчаянной борьбе за мяч. Но когда слёзы потекли по моим щекам, я почти физически ощутила острую внезапную боль. Он ударил меня туда же, куда бил всегда – в то самое место, где моему «Я» когда-то внушили, что оно недостаточно, и что ему нужно заслуживать любовь и уважение. Но на этот раз мне предлагалось заслуживать и платить британской валютой, иначе меня опять отказывались любить! И, как всегда, я оказалась совершенно открытой и незащищенной…

Он уехал на следующий день, предварительно приняв позу человекаоскорблённого и обиженного до глубины души, и даже не поблагодарив меня за более чем радушный приём. Больше не было необходимости притворяться, и он окончательно сбросил маску Отца, гордящегося за свою исключительно талантливую и преуспевающую дочь. Теперь я узнала его таким, каким помнила всегда – злым, раздражительным и эгоистичным. На прощание он, правда, бросил неловкое «Ты прости, если что не так», но эта фраза была брошена как бы невзначай, в пустое пространство, как будто он отворачивался от того, что же именно было не так. Я даже не повернулась в его сторону – вместо этого я смотрела в окно, упорно пытаясь прочесть название компании на высоком здании напротив.

Мой сын вызвался отвезти его в Лондонский аэропорт Хитроу. Когда за ними захлопнулась дверь, я опустилась в баре на стул, закрыла лицо руками, и вдруг со всей остротой почувствовала, как вся муть прошлого медленно поднимается со дна. Но ведь я сама хотела встретиться лицом к лицу со своим главным мучителем, со своим «драконом в темноте»! И вот мы встретились… Главный мучитель сошел с пьедестала, и теперь, на старости лет – то ли из-за финансовых трудностей, то ли просто от жадности – попросил у меня денег и прощения, причем именно в таком порядке, а не наоборот.

Я опять почувствовала себя несчастной, отвергнутой девочкой, и сегодняшние оправдания и откровения отца не только не облегчили боль, но даже усилили ее в десятикратном размере. Эта девочка по-прежнему была в тени своей матери, без вины виноватая, и даже сейчас отец в этой тени не разглядел ничего, кроме собственной выгоды. В который раз я почувствовала себя совершенно ограбленной – тень моей матери оказалась слишком длинной.

Меня мучил один и тот же вопрос, который я повторяла снова и снова: «Нужен ли мне этот человек?» Я точно знала, что он мне нужен был когда-то давно, когда я была подростком. Но сейчас? В этом у меня не было никакой уверенности. Его никогда не было рядом, когда мне было плохо, когда жизнь посылала мне испытания, и когда мне нужны были совет и поддержка. Я до всего доходила сама, причем очень болезненно и медленно, в то время как он жил своей собственной, удобной жизнью, не вспоминая обо мне – по крайней мере, в тёплом контексте. Моя душа ощущала странное противоречие – моё новое «Я» уже не нуждалось в нём, а моё старое «Я» всё еще призывало его быть моим отцом.

Опять вернулась Боль, ведя за руку всё ту же неразлучную подружку Депрессию, и целую неделю я терпела их непрошенную компанию. Мне срочно нужен был сеанс медитации – чтобы получить полную ясность по этому вопросу. Я уже давно стала обращаться к внутреннему голосу в трудные минуты своей жизни, и эта была одна из таких минут! Я задала свои любимые вопросы:

– Что я не так делаю?

– Ты пригласила в дом человека, который всегда был монстром по отношению к тебе. Ты ожидала при этом, что можешь иметь тёплые родственные отношения с монстром?

– Чему я должна научиться?

– Ты должна научиться перестать превращать свою жизнь в проходной двор, позволять людям приходить и уходить, когда им вздумается. Ты должна, раз и навсегда, оставить свое прошлое позади и сосредоточиться на настоящем и будущем. Ты должна, наконец, закрыть этукнигу боли и освободиться от пут, которые приносят тебе только боль и страдания.

Проблема была в том, что я не готова была услышать ответ. Я даже не удосужилась спросить голос: как закрыть эту книгу боли и как избавиться от пут? Тогда я еще не научилась копать глубже, полностью доверять этому голосу и слепо подчиняться. Я опять себе сказала, что справлюсь сама, хотя на самом деле, не имела ни малейшего представления, что делать и как справляться. А когда ты не знаешь, что делать, ты начинаешь сопротивляться очевидным фактам, пропускать предупредительные знаки, и опять что-то доказывать. Голос повторял: «Оставь это всё позади!», но его никто слушал – я упрямо продолжала бороться с тенями прошлого.