Айрис ничего не оставалось, как поставить свою корзину тоже и бежать за ней.

– Марисоль! Марисоль, что происходит?

Если Марисоль ее и слышала, скорости не сбавила. Ее черные волосы развевались на бегу как знамя. Все встречные тоже бежали, пока вокруг грузовика не собралась огромная толпа. Он остановился возле госпиталя, и только тогда Айрис, задыхаясь от боли в боку, поняла, в чем дело.

Грузовик привез раненых солдат.

– Носилки, скорее!

– Полегче, вот так. Полегче.

– Где медсестра? Пожалуйста, нам нужна медсестра!

Началось безумие. Задние двери грузовика открыли и стали осторожно выгружать раненых. Айрис хотела помочь. Хотела подойти и что-нибудь сделать. «Делай что-нибудь!» – кричал ее разум. Но она могла только стоять, застыв посреди дороги, и смотреть.

Солдаты были грязными, перепачканными кровью. Один плакал; его правая нога была оторвана по колено. Другой, потерявший руку, стонал. Их лица были бледными от шока, искаженными мучениями.

Некоторые лежали без сознания, с разбитыми лицами и в разорванной форме.

Айрис показалось, что мир покачнулся.

Никто не обращал на нее внимания, когда она отвернулась и ее стошнило.

«Возьми себя в руки, – подумала она, упершись ладонями в колени и закрыв глаза. – Это война. Ты сама на это подписалась, так не отворачивайся».

Айрис выпрямилась и вытерла рот тыльной стороной ладони, а потом повернулась, представив своего брата. Если Форест в этом грузовике, она подойдет к нему с уверенностью. Она будет спокойной, собранной и готовой помочь.

Она протиснулась через толпу и начала помогать спускать раненую с грузовика. Айрис заметила, что девушка едва держится на ногах, раненая в живот. Липкая кровь с ее темно-зеленой формы перепачкала руки и комбинезон Айрис – алая, как роза. Девушка стонала, пока Айрис помогала ей зайти в госпиталь.

Кроватей не хватало.

Медсестра у двери, взглянув на раны, жестом показала Айрис, чтобы та вела свою подопечную в коридор справа.

– Найди, где ее разместить поудобнее, – сказала медсестра.

Айрис искала, но здесь был только голый пол, даже стулья убрали, а она уже чувствовала, что девушка постепенно теряет сознание.

– Все будет хорошо, – сказала Айрис, когда та захныкала. – Ты теперь в безопасности.

– Просто… положи меня… на… пол.

Айрис так и сделала, осторожно прислонив ее к стене. Девушка закрыла глаза, прижимая руки к животу.

Взвинченная, Айрис обратилась к первому попавшемуся санитару, который пробегал мимо с ведром окрашенной кровью воды и тряпками.

– Пожалуйста, там раненая, которой нужна помощь. Я не знаю, как ей помочь.

Измотанный санитар глянул за спину Айрис. Рассмотрев сидящую на полу девушку, он прошептал:

– Мне жаль, но она не выживет. Такие раны мы не лечим. Просто устрой ее поудобнее. Там в шкафу есть запасные одеяла.

Ошеломленная, Айрис сходила за одеялом и укутала девушку. Та по-прежнему не открывала глаза, ее лицо было напряжено от боли.

– Спасибо, – прошептала она и потеряла сознание.

Айрис осталась рядом, не зная, что делать, пока не услышала, что ее зовет Марисоль.

– Айрис? Нам нужна твоя помощь. – Марисоль взяла ее за руку и повела сквозь общую суматоху в боковую дверь. – Все кровати заняты. Сходишь со мной и Этти в гостиницу за матрасами? Еще захватим постельное белье, которое можно порвать на бинты.

– Да, конечно, – безучастно ответила Айрис.

Питер согласился отвезти матрасы на своем грузовике и помог Марисоль, Этти и Айрис вытащить набитые перьями перины из спален на первом этаже и вынести их из дома.

Девушки отдали даже свои матрасы, оставив на кроватях только одеяла.

Когда они вернулись в госпиталь, всех раненых уже выгрузили. Посреди улицы стоял мужчина средних лет в поношенной офицерской форме, разговаривая с одной из врачей.

Вылезая из кузова грузовика, Айрис услышала их спор.

– Вы привезли солдат, которых я не могу вылечить, – говорила врач с легким раздражением. – Я мало что могу для них сделать.

– Все, о чем я прошу, – дать им умереть с достоинством, – ответил офицер. – Я не мог бросить их на поле боя.

Недовольная гримаса врача разгладилась. Ее усталость казалась осязаемой.

– Конечно, капитан, – сказала она. – Но многих из них я не сумею спасти.

– Вы и ваш персонал обеспечиваете им безопасное и удобное место для отдыха и этим помогаете больше, чем можете представить. Спасибо, доктор Морган.

Он открыл дверь грузовика, теперь загруженного припасами, которые взяли в городе, и тут его взгляд упал на Айрис. Капитан замер, а потом быстро подошел к ней.

– Вы военный корреспондент? – спросил он, заметив нашивку. – Когда вы прибыли?

– На прошлой неделе, сэр, – ответила Айрис.

– Мы обе, капитан, – добавила Этти за ее спиной.

– Могу сейчас взять одну из вас на фронт, если госпиталь отпустит. И привезти обратно следующим транспортом через семь дней, если все пройдет гладко.

Айрис с бешено колотящимся сердцем повернулась к Этти. Это было неожиданно.

– Подбросим монетку, Айрис? – прошептала Этти.

Айрис кивнула. Краем глаза она заметила Марисоль, которая остановилась посмотреть, что происходит.

Этти достала из кармана монетку, поднесла к свету и спросила:

– Гора или за́мок?

Айрис облизнула губы. В горле пересохло. Она не знала, чего хочет, и эта нерешительность была как нож в бок. Ладони вспотели.

– За́мок.

Этти кивнула и подбросила медную монетку повыше. Поймав, разжала ладонь и протянула руку, чтобы Айрис увидела результат.

Монетка легла той стороной, на которой была отчеканена гора. Значит, поедет Этти.

* * *

Роман вошел в ресторан Монахана без десяти час, надеясь, что явился первым. К его изумлению, Элинор Литтл уже сидела за столиком и ждала его.

– Роман, – холодно приветствовала она.

Светлые волосы завиты, на губах кроваво-красная помада. Девушка была одета в темно-синее платье и шаль с бахромой. Холодные голубые глаза проследили за тем, как он садится напротив нее.

– Элинор, – ответил он.

Это был один из самых дорогих ресторанов в Оуте. Именно здесь родители Романа влюбились во время долгого ужина при свечах. Обстановка была романтичной: приглушенный свет, черно-белый пол, на каждом столе вазы с розами, по углам мраморные статуи, на окнах бархатные портьеры.

Роману никогда в жизни не было так неловко. Откашлявшись, он посмотрел в меню. Элинор, похоже, не была настроена разговаривать, а он понятия не имел, что ей сказать. К счастью, подошел официант. Налив им по бокалу шампанского, он принял заказ на первое блюдо.

Неловкое молчание вернулось. Роман оглядывал ресторан и наконец остановился на двух мраморных статуях в ближнем углу – влюбленные, сплетенные в объятиях, вырезанные столь искусно, что казались живыми. Совершенно естественные складки на одежде и на коже; казалось, что они дышат…

– Итак, – наконец произнесла Элинор, и Роман перевел