А вот второй был его соперником… тем, кто в итоге и стал причиной ее низвержения.

Все это вновь выдвигало на первый план тот самый вопрос, на который Люциону хотелось бы получить ответ.

«Если все это – не его козни… чует ли он ее возможное возвращение, подобно мне?»

Поразмыслив, Ульдиссиан решил, что на прежнем месте оставаться нельзя, и несогласных с этим среди спутников не оказалось. Правда, Серентии хотелось, по крайней мере, собрать тела мироблюстителей вместе и устроить им хоть сколь-нибудь достойное погребение, но на трупы врагов Ульдиссиану было плевать. Эти люди готовили самому ему плен, а его спутникам – смерть, и потому бросить их на поживу лесным пожирателям падали показалось ему вполне справедливым.

Путники поискали коней мироблюстителей, однако скакунов нигде поблизости не обнаружилось. Никто не припоминал, где и когда в последний раз видел хоть одного, а следов конских копыт не удалось отыскать даже остроглазому Ахилию. Вскоре они бросили эту затею, оседлали собственных коней и поскакали дальше, в глухую ночь.

Всю дорогу Ульдиссиана не отпускало страшное напряжение. Нет, за себя он не слишком-то опасался, но вот за других – особенно за Лилию… Ее близость к крестьянину верховный жрец, Малик, несомненно, заметил, и теперь – это уж наверняка, вернее, чем кровное родство Ульдиссиана с братом – будет стремиться обратить их отношения к собственной выгоде.

Вспомнив о Мендельне, Ульдиссиан оглянулся назад, на младшего, скакавшего следом сквозь мрак. Лица Мендельна было почти не разглядеть, однако во взгляде его старший брат чувствовал ту же тревогу, что и раньше. Похоже, братишку резня потрясла даже сильней, чем Серентию. Когда все завершилось, Ульдиссиан видел, как Мендельн бродил от трупа к трупу, над каждым задерживался, протягивал руку куда-то во тьму… Что ж, дело ясное: очевидно, он до сих пор в себя никак не придет.

Крякнув, Ульдиссиан вновь устремил взгляд на черную полосу тропы впереди. Быть может, Мендельна лучше оставить где-нибудь по пути? Зла брату Ульдиссиан вовсе не желал и опасался, как бы уязвимость Мендельна не оказалась ему помехой в будущем. Он с детства знал, что брат уступает ему в грубой силе, но полагал, будто уж характером-то Мендельн наверняка крепок… и, очевидно, ошибся.

Подумав об этом, он вновь оглянулся назад. Да, Мендельн выглядел так, будто его преследуют призраки. Если дела не пойдут на лад, придется с ним что-то делать…

* * *

Кони скакали быстрей и быстрей, ветром мчались сквозь непроглядную ночь. Как ни старался, как ни силился Мендельн глядеть только вперед, избавиться от них это не помогало.

С братом и остальными ездоков было пятеро. Пятеро, и не более. Пять человек на четырех конях.

Однако рядом с пятеркой путников вперед мчались еще почти два десятка всадников, и видел их, судя по всему, только он, Мендельн.

С обеих сторон от тропы вилась, трепетала в воздухе полупрозрачная серо-белая дымка. Клубы тумана неярко мерцали, то появляясь, то исчезая из виду, и в каждом Мендельну виделись изможденные бледные лица, виделись шлемы, кирасы мироблюстителей. Набравшись храбрости покоситься в их сторону, он всякий раз натыкался на их немигающие, невидящие взгляды. Казалось, эти эфемерные создания ждут от него неких слов.

Однако никаких слов для теней людей, убитых братом и Ахилием, у Мендельна не имелось. Никаких, никаких… кроме безмолвной мольбы оставить его в покое. Однако они не только не уходили, но с каждым разом словно бы придвигались к Мендельну ближе и ближе. Верхом на невидимых конях, фантомы мчались вперед вровень с измученным крестьянином. Пожалуй, если б в бою погиб хоть один из их скакунов, он тоже примкнул бы к потусторонней погоне…

При этой мысли Мендельн сдавленно, нервно хихикнул, и Ахилий, ехавший невдалеке, смерил его обеспокоенным взглядом.

Не рассказать ли о происходящем лучнику? Пожалуй, Ахилий – единственный, кто может его понять. Вспомнив тот странный, жутковатый камень, охотник, как и сам Мендельн, сразу же свяжет одно с другим.

Однако если в Ахилии имеется хоть капля здравого смысла – в чем Мендельн нимало не сомневался, – то после этого светловолосый лучник немедля начнет сторониться злосчастного крестьянина. И тут уж Мендельн ни в чем не смог бы его упрекнуть. Сейчас ему самому хотелось бы держаться от себя самого как можно дальше. Увы, такой возможности он был лишен, а посему ему оставалось только надеяться, что со временем призраки отправятся на покой, туда, куда им полагается.

Да, надеяться-то на это Мендельн мог… но сильно сомневался, что ему так посчастливится.

* * *

Ночь уступила дорогу туманному, хмурому утру, но, хоть Ахилий и предлагал остановиться, Ульдиссиан гнал и коней, и спутников вперед почти до полудня. Только когда впереди показался ручей в окружении высоких ветвистых деревьев, он наконец-то скомандовал привал.

К этому времени даже сам Ульдиссиан чувствовал себя порядком усталым. Спешившись, он поспешил помочь Лилии сойти на землю. Ахилий помог с тем же самым Серентии, а Мендельн, соскользнув со спины коня, поспешил к ручью, утолить жажду.

Однако, едва потянувшись горстью к чистой воде, брат Ульдиссиана немедля, точно укушенный, отдернул руку. Устремив взгляд в даль, младший сын Диомеда задумался, моргнул и повернулся к спутникам.

– Вода испорчена. Заражена, – не без некоторых колебаний сообщил он. – Лучше отсюда не пить. Иначе, самое меньшее, серьезно захвораем.

– Откуда ты знаешь? – усомнилась Серентия.

Мендельн нахмурился, отчего, на взгляд Ульдиссиана, сделался очень похож на ребенка, уличенного во лжи.

– Я видел… видел рыбешку… и не одну… плывшую мимо. Дохлые, да еще сплошь в пятнах. Похоже, какая-то хворь…

– Я тоже подобное видывал, – вмешался Ахилий. – Если Мендельн все описал точно – да, из ручья лучше не пить.

– Но ведь нам нечего бояться, – объявила Лилия, на полшага отступив от Ульдиссиана и подняв на него взгляд. – Ведь тебе, несомненно, по силам справиться с таким пустяком.

– Справиться?

– Ну, разумеется: взять, да очистить воду!

Остальные с недоверием уставились на нее. Даже Ульдиссиану в подобное как-то не верилось, но чем дольше Лилия смотрела ему в глаза, тем серьезнее размышлял он над ее предложением.

– Что ж, ладно.

Идя к ручью, он мельком взглянул на брата. Мендельн предостерегающе вскинул ладонь, но Ульдиссиан, чувствовавший на себе взгляд Лилии, ни слова не говоря, обогнул его стороной. «Отчего бы, – решил он, – не уступить ей в такой малости?» Именно ее уверенность, ее любовь всякий раз указывала ему верный путь. Может, и сейчас выйдет так же?

Пальцы Ульдиссиана коснулись воды. Ладонь тут же покрылась множеством брызг, и он сосредоточился, веля ручью очиститься от заразы. Сие желание он мысленно повторял снова и снова – пока, наконец, не решил, что либо добился успеха, либо тратит время напрасно.