Как еврей может добровольно переселиться в Германию, Артур не понимал. Неужели не останавливает тот факт, что по дороге из России в Германию нужно проехать или пролететь над Освенцимом. Неужели евреи забыли то, что немцы сделали с ними всего пятьдесят лет назад?! Конечно, немцы уже не те, и жизнь не та, и мы — цивилизованные люди, но «все же, все же, все же», как писал Твардовский. Наверняка вспоминали войну и Холокост, когда решали, ехать ли в Германию. Но, видно, не смогли эти исторические страхи перебороть воспитанный собственной жизнью страх, что в любой момент в России на тебя покажут пальцем и скажут: «Тебе, еврею, сюда нельзя! Тебе надо туда!»

Артур первый раз в жизни близко столкнулся с еврейской темой. Раньше был только треп. Рассказывали ребята еврейские анекдоты, были какие-то высказывания знакомых, что называется, “pro et contra“, но все это было далеко, прямо ни Артура, ни его родных или друзей не касалось, и он старался не участвовать в разговорах на национальную тему, не любил болтовни про «сионистов-евреев», про «жадных французов» и про «тупых узбеков».

Была еще семейная история, которую иногда рассказывала мама. Бабушка, мамина мама, страдала от сильной головной боли. Диагноз в Кремлевской больнице поставить не смогли. Дед Коля, отец матери, привел домой профессора терапевта Когана из Мединститута. Коган осматривал бабушку в спальне целый час, дед сидел рядом, а мама, которой было тогда 12 лет, стояла у двери спальни и очень волновалась. Коган закончил осмотр, написал рецепты и разложил их на две стопки: эти можно купить в любой аптеке, а за этими нужно съездить в аптеку Четвертого управления, то есть в аптеку Кремлевской больницы. Дед Коля подошел и, опершись двумя руками о ночной столик, рассматривал рецепты, прикидывая, как поскорее получить лекарства, за какими можно послать домработницу или шофера, а за какими лучше самому съездить, потому что рецепты нужно переписать на бланки Четвертого управления. Коган встал со стула, но дед Коля не оторвался от рецептов, так и стоял, согнувшись. Тогда, чуть помедлив, Коган вышел за дверь и отправился мыть руки.

В то время раскрыли заговор «врачей-убийц», «отравителей в белых халатах». Многие «виновные» врачи были евреями. Бабушка сказала деду, когда врач вышел: «Мне этот Шапиро навыписывал лекарств, но я принимать не буду — отравит еще!» Тут в спальню вернулся за своим саквояжем Коган. Он взял саквояж, повернулся и молча пошел в прихожую, где его уже ждала домработница — проводить. У деда лицо сделалось малиновым, он посмотрел на бабушку убийственным взглядом и вышел вслед за врачом. Мама слышала, как дед сказал врачу: «Вы ее простите, Израиль Соломонович!»

* * *

Артур вышел из фотоателье расстроенный. На полученных им собственных фотографиях был изображен толстяк, похожий на всех толстяков, с тоненькими усиками, с маленькой бородкой под подбородком, и с испуганным выражением лица.

Каждый раз Артур огорчался, когда видел свои новые фотографии. Потом привыкал, смирялся, а потом новый удар, как сейчас. Он уже согласился с тем, что он «полноватый парень», потом — «рыхлый молодой мужчина», но к тому, что он — толстяк, требовалось притерпеться.

А как удержать форму? Полгода как сбежал из дома и теперь сидит в этом курортном городке, ничего не делает. Редкие пробежки вдоль моря, бассейн иногда, тренажерный зал тоже иногда.

Ведь сначала все шло хорошо. Первый месяц пребывания за границей прошел очень весело, никаких мыслей о бессмысленности собственного существования в этот месяц у Артура не возникало, и жир не накапливался, и все вокруг было интересно. А теперь Европа надоела, хотелось домой.

Артур Иванович Калмыков знакомился с результатами расследования покушения на убийство, в результате которого он сам, генерал Калмыков, был дважды ранен. Артур Иванович выздоровел и вернулся на работу. А его водитель был ранен тяжело и стал инвалидом, водителем больше работать не мог. Больше никто не пострадал. Отсутствие других пострадавших — счастливая случайность, потому что покушение было произведено в центре Москвы и стреляли из автоматического оружия. Преступление было полностью раскрыто: исполнитель, киллер, был задержан на месте охранником Калмыкова, заказчики и посредники были определены и задержаны благодаря следственным действиям, произведенным группой подполковника Валентина Бубнова. Поэтому руководители управления оформили итоговый документ, как презентацию, хоть и закрытую, предназначенную для определенного круга лиц. В документе последовательно и популярно излагалась история раскрытия преступления. Вот этот документ, снабженный пояснениями, чтобы легче было читать.

* * *

Взаимозачеты происходили между предприятиями, никак не связанными общей работой. К тому же, во многих случаях предприятия располагались за тысячи километров одно от другого. На предприятии — налогоплательщике никогда ранее не слышали о предприятии с бюджетным финансированием и наоборот. За исключением тех случаев, когда государственные предприятия когда-то в Советском Союзе добивались выдающихся результатов, о которых сообщали по телевидению.

Понятно, что для проведения взаимозачета, для создания пары, нужен был посредник. Без посредника участники зачетной схемы не смогли бы найти друг друга. Кусок для посредника был лакомый, так как посредник забирал себе разницу между тем, что платило частное предприятие, и тем, на что соглашалось государственное. Деньги были огромные, многие миллионы долларов. Заплатив деньги, частное предприятие избавлялось от налоговой задолженности, от неприятностей с налоговиками, от пеней и штрафов. Получив деньги, бюджетное предприятие платило зарплату и отдавало первоочередные долги. Посредники обналичивали свои комиссионные и клали деньги в карман.

Калмыков по поручению правительства контролировал проведение зачетов, добивался максимального соответствия процесса принятым правилам, то есть отвечал за то, что жульничество при проведении взаимозачетов не превысит установленный уровень жульничества. От Артура Ивановича зависели деньги.

Поэтому следователь сразу предположил, что причиной покушения была профессиональная деятельность Калмыкова. Других возможных причин выявить не удалось. Служба на предшествующих должностях, семья, окружение не давали повода искать другие версии.

Небывалая удача — поимка киллера на месте преступления, как ни странно, не дала следствию почти ничего. Тридцатипятилетний Борис Тихонович Кувезенков охотно сотрудничал со следствием, старался ответить на все вопросы, но полезного мало мог сообщить.

Борис Кувезенков окончил 8 классов в поселке городского типа, до армии работал в гараже, числился автослесарем, но в дело не вникал, ждал призыва в армию. В армии служил в стройбате. Об армейской службе рассказывал охотно. Но все рассказы были о том, как они били «чурок». При изложении подробностей оказывалось, что как раз «чурки» ему наваляли. Последняя драка кончилась госпиталем. В госпитале последствия побоев залечили, но выявили сложное комплексное заболевание внутренних органов. Для уточнения диагноза направили в Главный военный госпиталь в Москву. Потом демобилизовали досрочно. Стал работать в поселке электриком. Но каким электриком… Ему бригадир говорит: «Поди, Боря, посмотри, там автомат выбило». Кувезенков полчаса ходит, все ждут. Вернется. «Ну, что?» «Выбило», — отвечает. «А что ж ты не включил?» «Так ты же не сказал!» Оформил инвалидность. Хоть группа инвалидности была «рабочая», но с работы уволился. Всем говорил, что никто не хочет держать инвалида, потому что здоровых безработных полно.