смену. Именно здесь он получил свою первую дозу орто-толуидина, вдыхая пары и впитывая жидкость через поры, когда заряжал реакторы. В феврале 1967 года, с капризным новорожденным сыном и острой потребностью во сне, он уволился из компании Pfister, которая не разрешила ему сменить смену, и поступил на работу в Patent Chemical в Патерсоне. В течение следующих тридцати пяти лет фабрика по производству красителей на бульваре Маклейн, 335, рядом с рекой Пассаик, будет его уделом до восьмидесяти часов в неделю.

Оператор в здании 6 Никастро производил красители, известные как Red B, Yellow 8 и Blue 8. Красный B, использовавшийся для окрашивания бензина, был фирменным продуктом Patent. Он производился в открытых резервуарах объемом 5 000 галлонов; среди его ингредиентов был орто-толуидин, перекачиваемый из 55-галлонных бочек и поставляемый компанией DuPont. Он обладал "ужасным запахом... хуже, чем у скунса", - свидетельствовал Никастро в своих показаниях много лет спустя. Когда соляная кислота добавлялась в один из реакторов, температура смеси внутри подскакивала. Чтобы охладить ее, рабочие бросали в нее 50-75-фунтовые куски льда. Этот процесс создавал настолько сильные испарения, что операторы закрывали рты мокрыми тряпками. Никастро назвал эти условия "первобытными".

После того, как в 1968 году компания Patent продала завод компании Morton International, санитарные условия постепенно улучшились, но облучение рабочих продолжалось. Никастро перешел из здания 6 в недавно открывшееся здание 11. Он получал партии Red B и других составов с производства, сушил их и фильтровал. "Хлопья, бывало, разлетались по всему зданию, и вы могли чувствовать их запах, видеть их частицы, парящие в воздухе", - говорит он. Химические отходы из канализационной системы "попадали прямо... в канализацию долины Пассаик, без всяких промежуточных элементов". В здании стало так плохо, что "приходилось выходить на улицу, чтобы дышать". Здесь была "трехфутовая канализационная система с решетками поперек, и все, что вы видели, - это испарения, выходящие из этих систем, и это был ужасный, ужасный мусор". Вентиляция здесь была плохая, как и в здании 6. Мортон пытался решить эту проблему, ремонтируя стекловолоконные воздуховоды, которые были разъедены кислотами и в результате потеряли всасывание. Через некоторое время кислоты снова прогрызали воздуховоды.

В 1970 году рабочие Мортона проголосовали за представительство OCAW. Они начали проводить собрания по технике безопасности, и со временем им выдали фартуки, защитные очки, щитки для лица и то, что Никастро назвал "правильной обувью... . Это место номер один, где химикаты впитываются - через ноги". Никастро, управляющий цехом, начал носить респиратор на пол-лица, когда добавлял химикаты в реакторы, как это требовалось, но в конце концов снял его. "После того как мы закончили загрузку, - сказал он, - компания сказала, что уровни всех веществ [в норме], и можно снять маску". Перчатки всегда поставлялись, но их качество было неравномерным. По словам Никастро, некоторые перчатки "можно было назвать секундными", и на них отсутствовали участки неопрена. "И если химикат попадал на перчатку, он пропитывал ее и попадал... прямо на руку".

В 1999 году компания Morton продала завод в Патерсоне химическому гиганту Rohm and Haas. Никастро оставался на предприятии еще три года и ушел на пенсию в 2002 году.

Следующие шесть лет он и его вторая жена, Пэм, вели скромное существование в Оушен Тауншип, штат Нью-Джерси. Джо убирался в доме, покупал продукты и поддерживал в рабочем состоянии машины. Пэм работала на полставки няней. Они редко путешествовали, предпочитая ходить в кино, гулять по набережной и ужинать раз в неделю. Все изменилось 28 мая 2008 года, когда у Джо, испытывавшего проблемы с мочеиспусканием, диагностировали рак мочевого пузыря. В компании Rohm and Haas ему сообщили, что в ежегодном анализе мочи, который пенсионеры сдают по почте, были обнаружены аномальные клетки. Цистоскопия выявила опухоль.

Диагноз заставил Джо начать курс лечения, граничащий с бесчеловечностью. Подав в суд на компанию DuPont и других поставщиков химикатов через месяц после постановки диагноза, он дал три видеозаписи показаний. На первом заседании, в ноябре 2008 года, Никастро сидит на диване в гостиной и четко отвечает на вопросы Стива Водки, своего адвоката. Ему шестьдесят пять лет, на голове полно седых волос, и он не выглядит особенно больным. На видео не видно двух нефростомических трубок, которые идут от его почек через отверстия в спине к мешкам для сбора мочи, прикрепленным к его ногам. Водка просит его описать все физические симптомы, которые он испытывает. Рак, объясняет он, переместился из мочевого пузыря в кости и лимфатические узлы. Боль в правом бедре иногда бывает "мучительной, и если я наступаю не туда или еще что-нибудь, то падаю". Что еще? спрашивает Водка. "Я сижу здесь с вами, разговариваю, а мне так неудобно", - говорит Джо. "У меня из спины трубки выходят. Я не могу нормально выспаться. Я не могу никуда пойти. Я чувствую, что я заключенный в этом доме, что все, что я могу делать, - это смотреть телевизор, а жизнь скучна, и это не жизнь".

На втором сеансе, в январе 2009 года, Джо выглядит похудевшим и поседевшим, но по-прежнему вменяемым. Водка спрашивает, изменилось ли его здоровье за два месяца, прошедшие с момента дачи первых показаний. Да, говорит Никастро. Лучевая терапия, начатая в ноябре, вызывала у него рвоту несколько раз в день и диарею. На свадьбе падчерицы он находился наверху, в главной спальне, рядом с ванной, "и я не смог себя контролировать, и... понос пошел по всему полу". Пэм фотографировала внизу. Джо позвонил ей, плача, чтобы рассказать о случившемся. "Это просто очень унизительно". Лучевая терапия была направлена на его ягодицы, и кожа потрескалась. "Я не мог даже сесть. Это было ужасно". В декабре врачи смогли удалить трубку с правой стороны после установки стента, соединяющего почку с мочевым пузырем. Трубка на левой стороне осталась. Из-за стента ему было трудно контролировать поток мочи. Однажды он помочился "на весь кухонный пол".

Понос и рвота прекратились к началу декабря, после того как он закончил лучевую терапию. Теперь он принимал химиотерапию раз в неделю. От нее у него началась крапивница по всему телу. "Руки так чешутся, что кажется... будто они горят".

К последнему сеансу, в феврале 2010 года, Джо превратился в старого, лысого человека с безучастным взглядом. Он прикован к кровати в центре престарелых и реабилитации "Меридиан" в Шрусбери, штат Нью-Джерси, и выглядит гораздо старше своих шестидесяти шести лет. Водка спрашивает, как он себя чувствует.

"Ужасно", - говорит Джо.

"У вас есть какие-нибудь проблемы?"