После нейтрализации всей верхушки Армии Крайовой часть поляков решила, что теперь единственный вариант — это научиться жить при новом режиме. Кто-то, однако, пришел к противоположному заключению, полагая, что не осталось иного выхода, кроме вооруженной борьбы. Именно этот путь весной 1945 года избрали Национальные вооруженные силы (Narodowe Siły Zbrojne — NSZ) — крупная партизанская группировка националистического и правого толка. Не подчинившись указаниям командования Армии Крайовой, ее лидеры намеревались продолжать войну. По мере того как основные силы Красной армии продвигались на запад, к Германии, они перегруппировали свои отряды в лесах восточной Польши, в основном в окрестностях Люблина и Жешува[327]. Их целью, согласно не слишком далеким от истины сводкам польских спецслужб, была «ликвидация сотрудников госбезопасности» посредством либо «тихого» их устранения (похищения и последующей ликвидации), либо открытого уничтожения[328].

В вакууме, образовавшемся после роспуска Армии Крайовой, начали появляться и новые группы сопротивления режиму. Самой известной из них стала «Свобода и независимость» (Wolność i Niezawisłość — WiN), которую возглавил Ян Жепецкий, офицер Армии Крайовой. В отличие от остальных ее соединений, сторонники Жепецкого после провала Варшавского восстания решили остаться в подполье. Они продолжали соблюдать правила конспирации, а в общении между собой использовали коды и пароли. Желая оставаться гражданской организацией, они тем не менее поддерживали отношения и с вооруженными партизанскими группами. До октября 1946 года они финансировали газету Polska Niezawisła, главный редактор которой предостерегал поляков от принятия status quo, характеризуемого им как «советский террор»[329]. Довольно скоро, в ноябре 1945 года, НКВД нашел и арестовал Жепецкого. В ходе допросов его заставили (или уговорили) назвать имена товарищей. Он был отпущен на том условии, что сумеет убедить единомышленников выйти из подполья. Некоторые поддались этим уговорам.

Начав с чистого листа, WiN вновь перестроила свою деятельность. Ее второй исполнительный комитет, начав работу в декабре 1945 года, продержался почти год, общаясь с внешним миром посредством длинной и запутанной цепочки курьеров и гонцов, передававших друг другу шифрованные послания. В конце концов одна из женщин, работавших на организацию, была схвачена на границе; у нее нашли шифровку, цепь развалилась, руководителей вновь схватили и опять пытали, заставляя назвать имена подпольщиков. Со временем были сформированы третий и четвертый исполкомы, каждый из которых с самого начала опекался агентами польской госбезопасности, действовавшими, вероятно, по советскому образцу (большевики в 1920-е годы специально создавали фальшивую русскую «оппозицию», чтобы завлечь в ловушку иностранных шпионов). После роспуска исполнительного комитета четвертого созыва тайная полиция создала собственную псевдо-WiN, которая поддерживала контакты с наивными иностранцами, а также с теми поляками, у кого не хватало ума понять, что «подрывная организация» была детищем спецслужб. В таком плачевном состоянии WiN просуществовала до 1952 года, хотя отдельным ее бывшим членам удавалось скрываться еще дольше.

На историю WiN часто ссылаются, желая доказать бесперспективность антикоммунистического сопротивления в первые послевоенные годы. Более того, именно так она воспринималась и в то время. Но в этой печальной саге можно усмотреть и бесспорное свидетельство непокорности поляков. Ведь всего за несколько лет 10 тысяч членов организации были подвергнуты арестам, пыткам, тюремному заключению, а сотни были казнены. Несмотря на чудовищное давление и преследования, в зените своего влияния WiN насчитывала от 20 до 30 тысяч последователей[330].

На общем фоне послевоенных групп Сопротивления WiN выделялась масштабами и сохранением хотя бы минимальных связей с командной системой Армии Крайовой. Другие подобные группы по большей части были очень маленькими и зачастую состояли исключительно из молодежи, которая восхищалась Армией Крайовой, но в силу возраста не успела побывать в ее рядах или которая причисляла себя к Национальным вооруженным силам, слабо представляя, за что боролась эта организация. Типичным примером здесь можно считать партизанскую группу из тринадцати человек, называвшую себя «Молодая Армия Крайова», которая после 1945 года начала собирать оружие в лесах к югу от Кракова и втайне училась им пользоваться, пока в 1950 году всех ее членов не арестовали[331].

По мере того как советские войска продвигались к Берлину, ситуация становилась еще более запутанной. Красная армия уходила из региона, а на ее место возвращались партизаны всех мастей и расцветок: группы Национальных вооруженных сил, бывшие солдаты Армии Крайовой, борцы за украинскую независимость. Все они горели желанием сражаться с красноармейцами и их польскими союзниками, но воевали и друг с другом. Несмотря на весь этот хаос, некоторые хранили верность старым идеалам подполья. Другие, чтобы выжить, занимались воровством и грабежом, вырождаясь в полукриминальные банды. Между ними разгорались жестокие битвы; особенно часто выяснением отношений занимались поляки и украинцы.

Хотя летом 1944 года Советский Союз «умиротворил» восточную часть Польши, к следующей весне восток оказался в таком состоянии, которое с полным основанием можно было называть гражданской войной. Для коммунистов и их сторонников деревни и леса под Люблином стали небезопасными, а на какое-то время даже сам город превратился в зону риска. Согласно сводке, подготовленной в мае 1945 года, работа «всех партийных и правительственных органов» в регионе фактически прекратилась. В четырех местных округах больше не было полиции: партизаны или разоружили, или поубивали полицейских[332]. Вскоре Сталину, который все еще праздновал капитуляцию Германии, в самых тревожных выражениях доложили о том, что «в Польше антигосударственное подполье продолжает свою деятельность повсеместно»[333]. Еще пять частей НКВД, подкрепленные моторизованным батальоном, были отправлены на помощь незадачливым польским чекистам[334].

В августе 1945 года министр безопасности Станислав Радкевич принял участие в региональном совещании своего ведомства в Люблине, где узнал много неприятного. По оценке одного из выступавших офицеров, не более 20 процентов местных жителей поддерживали новый режим. Другой сотрудник объяснял, что чекистам не удается внедрять своих агентов в антикоммунистические партизанские группы, поскольку те «полностью отказываются от сотрудничества» с новой властью. Иные полагали, что ситуация будет улучшаться, так как местные крестьяне устали кормить партизан, часть из которых регулярно занимается мародерством. Но все были единодушны в том, что «банды» по-прежнему представляют серьезную проблему. Одни партизаны скрывались в лесах, другие днем работали на своих фермах, но «по условленному сигналу собирались вместе и совершали преступные вылазки»[335]. Они постоянно нападали на представителей правоохранительных органов, партийных активистов и им сочувствующих.

Но, даже продолжая борьбу, вооруженное Сопротивление ощущало весь трагизм своего положения. Его бойцы были измучены долгой войной с немцами. Многие жили в лесу по пять-шесть лет. Уходя в партизанские отряды в юности, они теряли месяцы и годы школьного обучения. Они знали, что сдача оружия будет означать крах их надежд на независимость Польши, но в