Планируя в октябре 1962 г. реванш «Мангусты» (см. С. Микоян. «Анатомия Карибского кризиса»), ЦРУ исходило из того, что Куба не сможет ответить. Предположим, что в момент реванша «Мангусты» фотоснимками стратегических ракет ЦРУ не располагало бы. Как выглядело бы дальнейшее?

Американцы, не зная о наличии тактического ядерного и стратегического оружия на острове, начали бы операцию вторжения массированными силами, не ожидая ответных ударов. Вероятно, вторжение было бы исполнено в традиционном американском стиле — вначале с воздуха, а потом — десант (именно так они работали в 2000-е гг. в Югославии, Иране). На стиль «бури и натиска» напрашивалось бы ответить одним, но мощным ядерным ударом. Поэтому вероятность того, что в ответ на вторжение со стороны Кубы вылетели бы ФКР, а также с комплекса «Луна» ракеты с ядерными боеголовками, была велика. А это означало бы начало глобальной войны. И министр обороны США Р. Макнамара неслучайно на конференции в Гаване, посвященной 40-летию Карибского кризиса, сказал, что «информация о тактическом советском ядерном оружии на Кубе повергла его в глубокий шок».

Даже объявляя морской карантин, американцы считали, что ядерные боеголовки находились на теплоходе «Полтава», который не дошел до Кубы из-за блокады. Между тем все ядерные боеголовки уже находились на Кубе — для ракет Р-12 их привезла «Индигирка», еще до объявления карантина, и эти ракеты были смонтированы на 90 %, а для ракет Р-14 их привез, прорвавшись сквозь линию блокады, «Александровск».

17 июля 1962 г. председатель КГБ Владимир Семичастный сообщил главе МИДа СССР Андрею Громыко, что в Турции размещены 15 ракет промежуточного радиуса действия «Юпитер». Это дало основание КГБ полагать, что Джон Кеннеди может расценить советские Р-12 иР-14 на Кубе как законную форму обороны. Никто не предполагал в Кремле, что реакция США будет столь резкой и жесткой!

Общее руководство подготовкой операции «Анадырь» находилось в руках начальника Оперативного управления Генштаба генерал-полковника С.П. Иванова и А.И. Грибкова, с которыми работало только четыре генерала, в том числе генералы ракетчик Игорь Стаценко и Исса Плиев, работавший на Кубе под псевдонимом Иван Павлов. Для переброски всей ГСВК понадобилось 85 гражданских судов Министерства морского флота, выполнивших 183 рейса. Планирование «Анадыря» главным образом легло на плечи генерала Анатолия Грибкова.

НАША СПРАВКА

Анатолий Иванович ГРИБКОВ, профессиональный военный, командовавший в годы войны с Гитлером танковой дивизией и закончивший по личному распоряжению маршала Рокоссовского Академию им. Фрунзе, прошел самые страшные сражения Отечественной войны (Курская битва, Севская операция, Донбасс, битва за Правобережную Украину, Крымская операция), он был одним из командиров операции «Марс», встретил окончание войны на прибалтийском направлении. После войны он руководил Ленинградским военным округом и некоторое время — Киевским военным округом. С 1960 году он был назначен в Генштабе одним из заместителей начальника Генштаба. Именно ему доверили планировать операцию «Анадырь» по переброске советских ракет на Кубу, во время самого кризиса он находился в Москве, а затем, когда напряжение спало, Малиновский отправил его в качестве своего представителя на Кубу — заниматься вывозом ракет.

Секретность операции по переброске ракет на Кубу была введена сразу же. Маршал Сергей Бирюзов — главный ракетчик «Анадыря» — летал в Гавану как инженер Петров. В Политбюро по «Анадырю» не велось никаких стенограмм. «Телеграфные» по стилистике протоколы заседаний Политбюро были понятны лишь «сведущим». Командные части, задействованные в операции, были дезориентированы, а тем командирам военных частей (таким как, например, командир ракетной дивизии И.Д. Стаценко), от кого невозможно было скрыть факт перевозки ракет, говорили, что ракеты будут установлены на острове Новая Земля, где протекает река Анадырь, отсюда и кодовое название операции — «Анадырь». Для пущей правдоподобности к кораблям подвозили зимнюю теплую одежду, меховые шапки-ушанки, теплые пальто, зимние сапоги и лыжи.

На тех частях палубы, что хорошо просматривались с воздуха, стояла агротехника, сенокосилки, комбайны, трактора, мешки с удобрениями и прочие безобидные грузы, обозначенные в судовых документах. В трюмах же находились бомбардировщики Ил-28 и истребители МиГ-21 в разобранном виде. Так же отправляли ФКР — фронтальные ракеты, где сама ракета представляла собой уменьшенную версию беспилотного МиГ-15.

Кроме того, надо было погрузить катера береговой охраны «Комар», вооруженные ракетами, тактические ракетные установки «Луна», ракеты береговой охраны «Сопка», зенитные комплексы ПВО «Десна» и другое.

На одном корабле, «Индигирке», который прибыл в кубинский порт Мариэль 4 октября, перевозились боеголовки кР-12, ядерные боеголовки к установке «Луна», атомные бомбы к Ил-28, фронтальные крылатые ракеты и 200 солдат морской пехоты. Одна лишь «Индигирка» могла взорвать пол-Америки! Командиры судов имели инструкцию не допустить захвата судов противником и в случае крайней необходимости суда затопить.

Ни радио, ни телефон, ни даже пишущие машинки организаторами операции не использовались. Рукописные тексты в пакетах, прошитых и залитых сургучом с печатью, вручались командиру корабля из рук в руки фельдъегерями.

Дезориентация и секретность операции были организованы великолепно! Это видно хотя бы из следующего факта. Завербованный ЦРУ полковник ГРУ Генштаба СССР Олег Пеньковский благодаря родству с маршалом Баренцевым был вхож в дома высших военных и, конечно же, часто бывал в своем Управлении разведки, где пользовался покровительством начальника ГРУ М.А. Серова.

Напомним, что Серов был заместителем Берии, а во главе ГРУ оказался благодаря довоенной дружбе домами с Хрущевым. После расстрела Пеньковского в мае 1963 года Серов был отправлен в Среднюю Азию руководить обыкновенным военным училищем. Итак, Олег Пеньковский, арестованный в день объявления Кеннеди морской блокады — 22 октября 1962 г., так ничего и не узнал об операции, хотя и сообщал в США бесценные секретные сведения о ракетном и другом вооружении, однако то, что он сообщил ЦРУ про «Анадырь», лишь дезориентировало Америку.

Как признавался позднее Роберт Макнамара (см. Д. Язов «Карибский кризис», с. 58), «мы так и не узнали во время Карибского кризиса, что имели дело с ядреным вооружением в таком количестве и ассортименте: от тактических до стратегических ракет. Мы понимали, что на Кубе — советские баллистические ракеты, но особых подробностей по ним не имели, так же как и не знали, сколько советских военных на Кубе. Мы не знали, какие ракеты уже приведены в боеготовность. Когда документы со временем рассекретили, для нас это было шоком».

К моменту объявления морской блокады (22.10.62) на Кубу было уже завезено ядерных боеприпасов: к ракетам Р-12 — 60 ядерных боеприпасов (до 1 мегатонны);

к крылатым ракетам (ФКР) — 80 ядерных боеголовок; к самолетам Ил-28 — отдельная эскадрилья — 6 бомб по 6 килотонн;

к 6 пусковым установкам «Луна» — тактические ракеты по 2 килотонны.