Откройте мне дверь

В Тверь!

Сама не могу – слаба,

Но падают капли со лба.

Как хочется быть поэтом!

Известным ещё при этом!

Я знаю, у этих дверей

Стоит сам Дементьев Андрей.

Я в рифмах поймала кураж,

Но нужен поэту тираж,

Что б строчки не в стол,

А в сто

Журнальных больших листов!

Уверен, что строчки лауреатов и дипломантов конкурса «Зелёный листок» никогда не пойдут в стол. Уж точно не у Дмитрия Кравченко, который неожиданно для себя получил сертификат на издание авторского сборника, и у других талантливых поэтов поэтическая судьбы будет удачной.

Тарханы

Помню, как много лет назад вместе с моим другом Алексеем Пьяновым я впервые приехал в Тарханы на родину Михаила Юрьевича Лермонтова, чтобы принять участие в поэтическом празднике великого и любимого поэта. В Москве кто-то из знатоков нам сказал: «Обязательно спуститесь в грот к могиле и дотроньтесь рукой до гроба…» Но в тот день Тарханы залило водой – прорвало водопроводную трубу. Все было затоплено. Но я человек суеверный, и засучив брюки, полез к могиле, чтобы выполнить старозаветный наказ… Леша был рядом. А потом мы сидели на зеленой поляне, где собралось несколько тысяч поклонников Лермонтова, и слушали стихи и романсы… С того дня, я каждое первое воскресенье июля приезжаю в Тарханы, чтобы побыть несколько часов рядом с великой поэзией, пообщаться с влюбленными в Лермонтова россиянами… В любую погоду люди приезжают сюда и поэтический праздник продолжается несколько часов. Директор музея-заповедника Тамара Михайловна Мельникова столько души и времени отдает этим поэтическим праздникам, что молва о них давно идет по всей России. Еще бы! Ведь это Лермонтов! И приезжают к нему самые знаменитые наши артисты и поэты – Иосиф Кобзон, Валерий Золотухин, Тамара Гвердцители, Аристарх Ливанов, Сергей Безруков, Игорь Шкляревский и много, много других… А я уже не представляю себе своей жизни без тархановских праздников. Однажды на местном рынке я купил красивую тарелку с портретом Лермонтова. Она стоит у меня в кабинете в Москве и каждый день я разговариваю с великим поэтом, надеясь, что он слышит меня… Как-то по телевидению показали В. В. Путина в Тарханах. Он был настолько увлечен этой встречей, что, кажется, опоздал на все свои официальные мероприятия…

Карнеги-холл

Летом 2016 года мне предложили провести творческий вечер в самом престижном зале Нью-Йорка в Карнеги-Холл. Я был рад встретиться с американскими читателями, но читал для них по-русски, потому что пришло много моих бывших соотечественников – любителей российской поэзии. По-английски стихи читал переводчик. Мне очень понравилось общение с престижным залом, где, кстати сказать, было немало молодежи. Вопросы, которые задавали читатели, поражали и знанием поэзии и тем интересом к литературе, что всегда отличало подлинных любителей поэтического слова. На вечер пришел талантливый журналист Виктор Топаллер, с которым мы подружились еще в Израиле, когда работали там. Виктор в тот же вечер взял у меня интервью. И я, конечно, не думал, что скоро его не будет с нами… Я до сих пор скорблю о моем друге.

Российское телевидение, уделило моему вечеру много внимания. Так что наши любители поэзии, как бы, побывали в Карнеги-Холл. А я получил немало добрых писем от тех, кто слушал меня в тот вечер. Уже позже, приехав в Нью-Йорк, я был приятно удивлен, когда на улицах великого города меня просили дать автограф или сфотографироваться на память. Для любого поэта такой интерес дорогого стоит.

Портреты друзей

Окончена великая страда…

Мы жили с Булатом Окуджавой в одном доме в Безбожном переулке. (Теперь его переименовали в Протопоповский.) Он – на 12-м этаже. Я – на четвертом. И часто встречались. Иногда – возле своих «Жигулей», которые и он, и я ставили возле подъезда.

Много позже мой зять Миша рассказывал мне с веселыми подробностями, как Булат трудно осваивал тогда свое водительское мастерство. Особые хлопоты ему доставляла парковка возле дома. Там всегда было много машин. Булат подолгу пристраивался к ним, что нередко заканчивалось какой-нибудь мелкой неприятностью – вмятиной на «Жигулях» или поцарапанным бампером. Несколько раз по просьбе Булата Михаил помогал ему припарковать машину, когда тот случайно оказывался рядом с Окуджавой во время его мучительных автоимпровизаций.

Я въехал в свою квартиру последним – летом 1978 года, когда все обитатели дома уже давно освоили свои жилища…

Однажды, войдя в лифт, я увидел Окуджаву с красивой блондинкой. Булат представил меня:

– Познакомься, Оля, это – Андрей Дементьев…

Жена великого барда заинтересованно улыбнулась. И, как бы впав в наивность, простодушно спросила:

– Так это вы тот самый счастливый богач, что купил за миллион дачу в Пахре?

Я в тон ей ответил:

– Почему за миллион? За два с половиной…

Окуджава искренне рассмеялся. И, продолжая разговор в том же игривом тоне, с притворным удивлением поинтересовался:

– Откуда такие деньги, Андрюша? Ты что, наследство получил?

Я весело обронил:

– Да нет. Какое там наследство. Песни надо писать, Булат.

Окуджава вновь рассмеялся.

А я действительно приобрел тогда небольшую старую дачу в писательском поселке, которую год перестраивал и которая потом неожиданно сгорела…

Безобидная эта история через несколько лет уже после смерти Булата, имела неожиданное продолжение. На одном из вечеров его памяти московский бард Юлий Ким на полном серьезе рассказал залу, как один известный и благополучный поэт (имелся в виду я) посоветовал Окуджаве писать песни, чтобы поправить свое материальное положение. «Но такие песни, какие создавал этот литератор, – запальчиво продолжал Ким, – официальные и верноподданнические, – Окуджава, естественно, писать не мог…»

Когда мне пересказали эту несуразность, я подумал – вот уж поистине коллега попал пальцем в небо… Или Ким никогда не слышал моих лирических песен – «Лебединую верность», «Аленушку», «Каскадеры», «Отчий дом», или заведомо лукавил, чтобы произвести эффект…

Услышь этот недобрый пересказ нашей шутливой беседы, Булат, думаю, снова бы рассмеялся, но не замедлил бы восстановить истину. Он не терпел фальши. И до последних мелочей был искренним и честным, как в творчестве, так и в отношениях с людьми.

А вообще-то поначалу Булат казался мне человеком несколько закрытым и даже замкнутым. Однако, когда я узнал его поближе, – это впечатление рассеялось.

Помню, я подарил ему свою книгу лирики «Азарт». Позже, подъехав к дому на обед,