— Франция придет на помощь России и уже скоро введет свои войска в датскую Норвегию, откуда и ударит по Швеции, — заявил Талейран.

Ой, дурак! Ну зачем? Он же сказал это таким же тоном, что и я, чтобы кое-кто, да услышал. А то, что уже через десять минут о заявлении француза будут знать все, даже император, сомневаться не стоит. Или не дурак? Талейрана заподозрить в скудоумии? Скорее, не распознать его замысла.

— Проследуйте, в мой кабинет, господин министр, — не особо сдерживаясь в эмоциях, явственно показывая Талейрану свое негодование, я пошел вперед, увлекая и француза.

Он только усмехнулся. А я шел в свой кабинет в Зимнем дворце, который государь разрешил пока сохранить, и думал о том, зачем Талейран, бесспорно, умный, хитрый, изворотливый, паразитирующий приспособленец, сделал такое громкое заявление. Да, это было заявление, что называется: «по секрету всему свету».

— Шарль, что думают в политических и общественных кругах Франции о коронации? И почему она заявлена задолго до того, как произойдет? Наполеон боится волнений и переворота, щупает почву? — засыпал я вопросами министра иностранных дел Франции, как только мы вошли в кабинет.

Причем, он предполагал, что я начну сейчас спрашивать за то заявление которое Талейран произнес достаточно громко, чтобы быть услышанными, как минимум еще кому-то, кроме меня. С подобным дельцом нельзя говорить предсказуемо, лучше вилять от темы к теме.

— Ха, ха, превосходная аллегория про щупать почву, — рассмеялся француз. — Ждешь от вас должного, а вы уводите разговор и заставляете перестраивать весь конструкт беседы.

— А вы, Шарль, говорите без иезуитства, прямо, как с другом и с тем, кому вы обязались предоставлять все горячие новости, — сказал я и замолчал.

В кабинет вошел Вильегородский, а с ним еще и мой секретарь, а так же двое слуг. Нам принесли капучино, фирменный русский молочный шоколад, поломанный на кусочки из цельной плитки, набор пирожных, которые называются «Щедрая Россия» с эклерами, пирожными-корзинками, безе «Анна Павловна», пирожными-картошкой и слоенным «русским тором», в иной реальности названным «Наполеоном».

— Чем могу быть полезным? — спросил Юрий Михайлович Вильегорский.

— Благодарю вас, вы необычайно любезны, — сказал я и обратился к французскому министру. — Мсье? Или все еще гражданин Талейран? Вам чего-нибудь особенного? Алкоголь?

— Нет, благодарю. И, наверное, уже называйте мсье, — отвечал Талейран сглатывая слюну.

Если бы я планировал встречу с Шарлем Перигором Талейраном, то начинал бы ее именно так, с пирожных. Француз не обжора, но ценит вкусности, считая себя гурманом. А то, какие необычные изыски ему предоставлялись, министр быстро оценил.

— Михаил Федорович, пошлите наручного под охраной за планом «Кари» и международный патентный договор принесите, — дал я распоряжение секретарю.

Рагозин замялся. У него явно было что еще мне сказать.

— Из плана выбился? — понял я заминку секретаря. — Попросите, фельдмаршала Суворова никуда не удаляться, как и Аракчеева. Я собираюсь с ними встретиться чуть позже. Ну не могу же не уважить министра дружественной страны!

Чуть ли не счастливый, Рагозин удалился так быстро, насколько это было возможно, на грани приличия. Сегодня утром парень получил похвалу, и сейчас, несмотря на мою незапланированную встречу, он не запорол службу. Я знаю, насколько я неудобный начальник, требовательный, принципиальный. Но зато, пройдя у меня стажировку, даже если и не останется секретарем, Миша Рагозин получит такой опыт, который более нигде не найдет.

— По порядку, Шарль, — сказал я и демонстративно взял самопишущее перо.

— Вы все равно считаете, что я, согласившись рассказывать вам о событиях в моей возлюбленной Франции, стану говорить правду? — сказал Талейран.

— Я уже во второй раз вас предупреждаю, Шарль? Или все же в первый? Не нужно со мной играть. Я получаю информацию не только от вас. Но не это важно. Что будет, если вы провалите свою миссию и Россия начнет скатываться в ссору с Францией? А еще… я уже пятерых ваших шпионов вычислил. Но что с ними стало? Даже Мадам Шевалье зарвавшаяся окончательно проститутка, а уже потом шпионка, и та живет и здравствует и думает, какому генералу отдаться, чтобы выяснить сведения о новом русском оружии, — я усмехнулся.

Пора оформлять разведку и контрразведку и ставить их на бюджет. Сколько я еще могу использовать своих людей за собственные же деньги, чтобы отслеживать агентуры других стран? Если эти шпионы есть, то должны же быть те, кто с ними работает? Почему только я?

Вот, к примеру, аббат Николь, который открыл уже иезуитскую школу, а планировал целую сеть таковых. Почему его деятельность никак не регулируется? В прошлой жизни я читал про одну только иезуитскую сеть учебных заведений. Так они на русских зарабатывали до полумиллиона рублей, беря плату за обучение. И учили тому, что привело к декабристскому восстанию, пусть там целый клубок причин в дополнение.

Не нужно ли перехватить эту нишу? Учить любви к Родине? Учить хорошо, и по новым учебникам? Мой учебник по алгебре и математике за первый и второй классы лицеев готов, его даже в академии признали, как отличный. Есть признанный учебник по химии от Захарова. Правда, как это почти всегда бывает с академиками, они признают изобретение и после отправляют в музей. Со мной такое не пройдет.

И этот самый аббат Николь вполне шпионит и для Франции и для Ватикана. Конспиративные квартиры? Явки с паролями? Нет же, этого ничего не используется. Откровенный шпионаж, о котором многие могут догадываться. Но не призывает же напрямую убить русского императора, ну и ладно! Такой подход. И с этим нужно работать.

Во Франции работают, там есть Жозеф Фуше, у меня есть Кржижановский! Правда, я бы Яношу заменил фамилию.

— Это было грубо, мой друг Михаил. О шпионских делах говорят в Тайной Экспедиции. Или как у вас эта служба сейчас называется, — сказал Талейран и сделал вид, что обиделся. — Но хотите услышать, какие слухи ходят, я скажу вам.

Ничего принципиально нового французский министр не рассказал. Да, громогласно, со статьями во всех газетах, Наполеон объявил, что французская общественность умоляет его стать императором, но генерал колеблется. И все… прошел месяц, и ничего. Никаких протестующих толп на улицах городов, якобинцы, их жалкие остатки после разгрома от Фуше, зарылись в норки. Напротив, роялисты, часть из них, увидела вероятность народного согласия в том, что появится император.

Я