В перерывах между выступлениями я болтал с посетителями фестиваля, и была одна тема, с которой, что неудивительно, все соглашались. Все говорили, что Бильдербергский клуб – это не к добру. Однако, когда дело дошло до подробностей, меня угостили головокружительным разнообразием утверждений. В целом заговор охватывал практически все: от убийства Джона Кеннеди, Роберта Кеннеди, Авраама Линкольна и до глобального потепления, вакцин, загрязнения окружающей среды, пищевых добавок, химиотрасс, насилия над детьми, чумы и английской королевской семьи. Еще удивительнее, что конспирология была не единственной системой взглядов. Стоя в очереди на досмотр службой безопасности, я пообщался с человеком, практикующим белую магию. На самом поле толпились кришнаиты, хулахуперы, целители Рейки, курильщики травки, организаторы «барабанных кругов», люди, играющие на акустических гитарах; один человек был одет джедаем, другой держал куклу чревовещателя, и еще один был украшен парой остроконечных ушей (он пояснил: «Я из группы эльфов»). Рядом с палаткой прессы немолодая пара распространяла бутылки с коллоидным серебром и золотом. Неподалеку в позе лотоса расположилась группа медитирующих, вбирающих в себя положительные флюиды, предположительно исходящие от медной пирамиды, вокруг которой они сидели.

Такое смешение идеологий на фестивале застало меня врасплох. Я не ожидал обнаружить, что метафизическое течение «нью-эйдж» может счастливо сочетаться с приземленными рассуждениями о человеческой алчности, коррупции и обмане. Но такое смешение идей позволяет многое понять о конспирологическом мышлении. Мы уже увидели, что вера в одну теорию заговора, как правило, означает веру и в другие, но это еще не все. Склонность к конспирологии – это только одно возможное следствие более общих свойств мировоззрения.

По одной из версий, причина, почему люди верят теориям заговора, заключается в простоте этих теорий. Историк Кэтрин Олмстед лаконично выразилась, что «теории заговора – это простой способ рассказывать сложные истории»{285}. Исследователь «Сионских протоколов» Бенджамин Сигел пояснил, что благодаря теориям заговора «самые серьезные проблемы государства могут быть решены с помощью этого простого рецепта»{286}. Майкл Биллиг отметил, что конспирология «проста по свой сути: у событий нет множественных причин, и отвергается роль случайного фактора в истории. Все события следуют из намеренных решений заговорщиков»{287}. Даниэль Пайпс также описывает теории заговора как «упорядочивание» реальности: «масса источников неприятностей превращаются в единую вражескую силу»{288}. Другими словами, конспирологические теории делают необъяснимое объясняемым, а сложное простым. Они дают беспорядочной, запутанной, неоднозначной реальности простое объяснение: это сделали они.

Таким образом, по этой версии, теории заговора привлекают в основном людей, которые не склонны или не способны вникать в детали. Такая точка зрения возникла еще на заре современных конспирологических теорий. Когда Огюстен Баррюэль выдвинул конспирологическую теорию, согласно которой Великая французская революция произошла благодаря заговору иллюминатов, Жан Жозеф Мунье резко раскритиковал эту идею: «Чрезвычайно сложные причины заменены простыми, приспособленными под возможности наиболее праздных и неглубоких умов»{289}. Сигел описывал успех иллюминатских и антисемитских конспирологических теорий в тех же выражениях. Он писал, что «эта примитивная до смешного философия истории привлекает умы простых людей, поскольку не требует от них необходимости мыслить критически»{290}.

Всегда заманчиво называть людей, с которыми вы не согласны, интеллектуально неполноценными, но так ли это на самом деле? В 1999 г., спустя два века после того, как Мунье впервые намекнул, что теории заговора придуманы для глупцов, ученые наконец решили проверить эту гипотезу. Группа психологов под руководством Марины Абалакиной-Паап предложила студентам несколько опросников для оценки стиля мышления{291}. Психологи оценивали три признака: познавательную потребность (насколько вам нравится собирать головоломки, решать задачи и преодолевать другие интеллектуальные трудности), терпимость к неопределенности (насколько вы комфортно себя чувствуете в ситуации неопределенности) и атрибутивную сложность (насколько сложно и детально вы объясняете поведение людей). В соответствии с господствующим стереотипом исследователи предсказывали, что чем сильнее студенты склоняются в сторону конспирологических теорий, тем у них будут ниже баллы по каждому из перечисленных признаков, то есть их мышление будет более простым, ригидным и ленивым. Однако, вопреки ожиданию, тест не выявил никакой взаимосвязи.

Совсем недавно психологи Патрик Леман и Марко Чиннирелла оценивали схожую черту характера – потребность в когнитивной завершенности (желание получить быстрое объяснение какого-либо явления и тем самым избавиться от необходимости дальнейших умственных усилий). И опять не было никаких различий между защитниками и противниками теории заговора.

Если подумать, то не удивительно, что стереотипное представление не подтверждается. Во многих отношениях теории заговора сложнее, чем реальность. Даниэль Пайпс отмечает, что, хотя в некотором смысле теории заговора и просты, «в то же время конспирологи находят утешение в сложности»{292}. Конспирологи «не испытывают страха перед запутанными и причудливыми объяснениями. В конспирологическом мире не работает логическое правило „бритвы Оккама“», которое утверждает, что самое простое объяснение с большей вероятностью окажется верным. Лучшие теории заговора бесконечно сложны и учитывают множество деталей. Для самых убежденных конспирологов простейшее объяснение всегда неверное. Обязательно должен существовать другой пласт невидимых сил и тайных побуждений, который постепенно раскрывается.

По всей видимости, люди, считающие теории заговора грубыми и примитивными объяснениями, а конспирологов – интеллектуально нелюбопытными лентяями, сами используют крайне упрощенное объяснение. Предположение, что сторонники теорий заговора интеллектуально уступают критикам, просто не подтверждается фактами. На самом деле, как показывают современные исследования, если мы сравним конспирологов и скептиков, то окажется, что конспирологи вовсе не тупицы, как принято думать, а в некотором смысле являются интеллектуально смелыми людьми.