Как можно заметить, высокие интеллектуальные стремления мыслителей Просвещения не так уж сильно отличаются от культовой среды Кемпбелла, которую он описывал как «критику общепризнанного» и «защиту свободы убеждений и действий». Иногда сходство просто поразительное. После призыва к читателю «иметь мужество пользоваться собственным умом» Кант начинает высмеивать умственную лень и трусость «домашнего стока», который погрязает в добровольном невежестве, верит прочитанному и позволяет мыслить за себя другим людям. И это за сотни лет до того, как фраза «Просыпайтесь, бараны!» вошла в моду. Джейн и Флеминг пишут, что «на самом деле теории заговора вовсе не порывают с рационализмом, а удивительным образом соответствуют»{309} идеалам Просвещения.

Культовая среда – это не какая-нибудь необычная антинаучная страна чудес, лишенная всякой логики. В конце концов, не так много существует людей, которые полностью отказываются от доказательного подхода к реальности. Даже такие, как Дэвид Айк, который частенько напоминает своим слушателям, что ученые являются частью рептилоидного заговора, цитируют научные работы, подтверждающие его тезисы.

Культовая среда – это то, что возникает, когда стремление к интеллектуальной самостоятельности сталкивается с реальностью усложняющегося мира. Джейн и Флеминг отмечают, что во времена великих мыслителей Просвещения традиционные представления в основном исходили от церкви и все технические, научные и философские знания могли бы легко уместиться в относительно тонкой энциклопедии{310}. Иными словами, в XVII в. было целесообразно отказаться от традиций и самостоятельно решать, что считать истиной.

С тех пор наше общее научное понимание мира стало значительно сложнее и специализированнее. Неспециалистам (а мы все неспециалисты в большинстве областей) становится все сложнее и сложнее разобраться, где истина, а где вымысел. Фраза «исследования показали» стала бессмысленным клише. Доступ к научным статьям часто ограничен платным доступом, но в любом случае они могут быть абсолютно непонятны для тех, кто не обладает соответствующими знаниями. Чтобы по-настоящему разобраться в том, что написано на этикетке к замороженному готовому блюду в продуктовом магазине, надо иметь высшее образование в области химии, пищевой технологии, биологии и питания. Мы все больше лишаемся нашей интеллектуальной независимости и вынуждены полагаться на экспертов.

Культовая среда позволяет сохранить автономию. Она говорит, что мы можем быть экспертами, мы не должны слушать, что нам твердят, мы можем найти ответы, только двигаясь непроторенной тропой. Проснись! Истина где-то там! Пользуйся собственным умом!

Кэмпбелл называл культовой средой культурный андерграунд, однако распространение теорий заговора, как и других нетрадиционных идей, не ограничивается лишь тусклым интеллектуальным дном общества. Мало кто погружается в культовую среду настолько, что полностью вовлекается в культ, но пробный шаг делают почти все. Популярность фильма «Тайна», доктора Оза, Дипака Чопры, таких телесериалов, как «Древние пришельцы», свидетельствует, что у огромного числа людей есть легкий, поверхностный интерес к таинственному и непризнанному. Едва ли нас можно за это винить. Обладание тайными знаниями психологически очень привлекательно. Сьюзан Хардинг и Кэтлин Стюарт отмечают, что взламывать коды, находить знаки, обнаруживать утраченные знания и раскрывать заговоры – увлекательно{311}. Как пишет Ричард Хофштадтер, конспиролог «встает в авангарде, он способен разглядеть заговор до того, как это станет очевидным для пока еще ничего не подозревающего общества»{312}. Или, как сказал Дамиан Томпсон, нетрадиционные убеждения могут быть «пропуском в захватывающую альтернативную вселенную, где Атлантида погребена в Антарктике, ветхозаветный Ковчег спрятан в Эфиопии, инопланетяне изменяют нашу ДНК, а на Марсе была цивилизация»{313}.

Мы обычно не верим просто так, для удовольствия. То, во что мы верим, кажется нам достоверным. Почему последователи культовой среды уверены, что их уход с проторенной тропинки познания приведет к истине, в то время как научный мейнстрим – это либо заблуждение, либо обман? Чтобы заманить нас в культовую среду, не обязательно нужен харизматичный лидер. Иногда бывает достаточно того, чтобы наш собственный, чересчур оптимистичный мозг сказал нам, что мы понимаем мир гораздо глубже, чем это происходит на самом деле.

«Я думаю, что знаю меньше, чем мне казалось»

Рассмотрим обычный велосипед. Это довольно простое устройство: два колеса, рама, руль, педали и цепь (для наших целей можно не обращать внимания на все сложные переключения скоростей и прочие вещи). У вас, с большой вероятностью, когда-то такой был, или вы хотя бы однажды на таком катались. А если вы живете в городе, то, возможно, видите их каждый день прикованными к фонарным столбам или летящими на вас, когда вы переходите дорогу. В общем, кое-что о велосипедах вы знаете, верно?

Тогда это должно быть для вас проще простого. Ниже нарисован велосипед, но без некоторых важных деталей. Я хочу, чтобы вы дорисовали их. Изобразите недостающие части рамы, цепь и педали. Неважно, если линии получатся немного неровными. Это не проверка художественных способностей. Сделайте это в уме, если нет под рукой карандаша. Я просто хочу, чтобы вы указали, как надо расположить различные детали, чтобы велосипед мог ездить.

Как вы справились с заданием? Когда психолог Ребекка Лоусон предложила испытуемым эту задачу, примерно половина решили ее неправильно, несмотря на то что практически все умели ездить на велосипеде и у многих он стоял дома{314}. И они ошиблись не в пустяках. Это были конструктивные недостатки, которые превращали велосипед в бесполезный хлам. Некоторые люди соединяли рамой переднее и заднее колесо так, что это затруднило бы поворот руля. Другие рисовали педали в центре одного из колес, так что до них было бы трудно дотянуться ногами. Самой распространенной ошибкой было неправильное положение цепи: несколько людей нарисовали ее между передним и задним колесом, что также затрудняло движение руля. Правильный ответ таков: линия рамы проходит вниз от сиденья до точки между колесами, оттуда одна часть идет к заднему колесу, а другая – вверх к рулю, образуя два треугольника. Педали расположены между колесами, а цепь соединяет их с задним колесом (см. ниже). Такое расположение позволяет с помощью педалей через цепь вращать заднее колесо, а переднее колесо может свободно поворачиваться. У вас были ошибки? Это оказалось сложнее, чем вы думали?