– Одного блондина мы с тобой уже тут видели. И из-за него улетели в Рим.

– Скорее всего, лорд не виноват. Бабка и правда могла туда собираться, а потом пережарилась. Кстати, тогда на ресепшен, помнишь, это наш друг Саверио помог мне с переводом и сказал, что Вандельхох выехала из отеля. А на самом деле она, может, и не выезжала никуда.

– Я уже подумала об этом. Хорошего проводника мы с тобой выбрали, лучше не придумаешь. Ночевку в полиции собирался нам устроить. А в полиции наверняка все друзья-одноклассники, раз он сам из этих мест. Я-то как такое пропустила, у меня ж чуйка на людей развита за километр, ты ж знаешь.

– А при чем здесь чуйка. Может, он нормальный, и тоже не виноват, – философски заметила Алиса, глядя на далекий берег. – Представляешь, вот у тебя поместье, ты в нем вырос, а тут на него начинают претендовать три чужие бабы.

– Сейчас расплачусь. Хочешь, отдай ему свою конюшню, раз такая добрая, – предложила я, затягиваясь сигаретой.

– Мою конюшню? – Философское настроение мгновенно улетучилось. – Вещи наши украл, в казино специально затащил, подонок. Хорошо хоть в порту Сашку встретили, птицу додо спасли. И степлер со мной. Но шкатулка-дубликат у него осталась.

– Все это мне напоминает историю атомного шпиона, которого израильские спецслужбы ловили-ловили, выманили из Лондона в Рим, а потом выкрали в Израиль. Тот с бабой перед этим познакомился, а ей, видите ли, захотелось на лодочке покататься. И вот он от Ми-6 ночью на лодочке сбежал в море, а там уж ребята ждали. Баба, наверное, хорошая была, уговорила.

– Там плохих не держат.

– Мы с тобой как тот шпион. Нас в итоге поимел какой-то мужик, тем более итальянец. Тебе не обидно?

– Ну, на самом деле это, скорее, мы его поимели. – Алиса достала из сумочки желтый бумажник Корсо. – Паспорт, деньги, кредитки, права… Так, а это что у нас? – Она вытащила из бумажника золотой медальон.

Украшение было крупным, итальянцы вообще любят на себя навешивать. Нельзя сказать, что смотрится дурно, даже естественно, как только к этому привыкаешь. Тем более делают они это искренне, и вкус у них отличается от среднестатистических потребностей обычного рэппера. Тем не менее медальон выглядел странно даже для итальянской искренности, начнем с того, что это была ухмыляющаяся морда. В принципе, этим описание можно было и закончить.

– Наверное, какой-нибудь местный бог сарказма, – сказала я, убирая медальон в бумажник и закидывая в сумку. – Когда успела?

– А пока вы по набережной гуляли.

– И он не заметил?

– Положила вместо него свою шкатулку и забыла.

– Круто. Эй, погоди-ка, – сказала я, глядя, как она разрывает паспорт, – образец подписи оставь нам.

– Разумеется, – ответила Алиса. – Как только начали туманы закрывать твой край от взоров пристальных моих, сняла я драгоценный медальон, в бриллианты оправленное сердце, и в сторону Британии швырнула, – процитировала она классика и с размаху кинула в море паспорт и водительское удостоверение нашего неудачливого героя. – Ну, денег там две с половиной тысячи плюс кредитки, а вот документики придется восстанавливать. Ты хотела после казино покататься на яхте. Получай.

– Девочки, идите сюда, не бойтесь! – крикнул Зоран из салона, где Макс уже накрывал на стол.

– А душ у вас есть? – уточнила я.

– Конечно, за шторкой.

– Пойдем, подержишь шторку, – объявила я Алисе.

– Ты посмотри на нас! – захохотала она, как только мы разыскали внизу узкую душевую кабину, действительно прикрытую длинной занавеской, в нарисованных красных клубниках.

При свете тусклой желтой лампочки в покрытом сажей зеркале стало видно, что мы похожи на двух грязных котов с помойки, которых Зоран вынул прямо из среды обитания. Теперь по крайней мере было ясно, почему Любан смотрел на нас с такой тоской.

– Шампуня и геля для душа не видно, зато есть отличное мыло, – Алиса указала на толстый зеленый кусок в мыльнице, – и зубная паста!

– А у меня даже зубная щетка с собой, – похвасталась я.

– Везет тебе. Зато наши вечерние платья у Саверио.

Через минут десять мы кое-как привели себя в порядок и поднялись наверх.

– Наконец-то, – улыбнулся Зоран. – Я им рассказал, что ты сбежала от мужа.

Ребята за столом раздвинулись, Макс поднял вверх большой палец, Любан смотрел сочувственно. Теперь, когда мы хоть чуть-чуть отмылись, а полиция перестала двигаться по следу, его отношение к нам заметно улучшилось.

– От жениха, – уточнила я.

– Какая разница, – сказал он. – Мы тут рыбу оставили.

Макс подвинул к нам сковородку и даже выделил две поцарапанные тарелки. Любан, еще раз хлебнув что-то из стакана, пошел к мостику.

– Что будете делать в Афинах? – спросил Зоран, откидывая со лба спутанную прядь волос.

– Нам сразу надо в аэропорт, у нас самолет в четыре часа завтра, – пояснила я.

– Но мы туда никак не успеем, только к вечеру! – Он что-то крикнул Любану, тот в ответ рассмеялся, – нет, не успеем.

– А надо. У нас самолет, мы летим на Цейлон спасать китов.

– Китов, – повторил он и расхохотался так, как будто я сказала что-то очень смешное. – Если киты – другое дело. Молодцы, девочки, ушли от мужа спасать китов.

Макс только пьяно улыбнулся, достал сигарету и принялся рассматривать картину на стене. Картины плохо вписывались в интерьер, точнее, никак в него не вписывались. На одной из них была изображена смуглянка в красном платье с какими-то дынями. Ее лицо закрывала большая зеленая шляпа, так что оставалось видно только темно-красный рот, грудь и дыни. На второй человечек в желтой с зеленью хламиде пальцем чертил в воздухе окружность. Рядом с ним росло лимонное дерево, но он не обращал на него внимания, сосредоточившись на огоньках, которые разлетались под его рукой. К центру картины грубой булавкой, совсем как бабочка в коллекции, был пришпилен букетик засушенных цветов.

– Орула, – внезапно произнес Зоран и, увидев, как вытянулись наши лица, показал на картину: – Это бог Орула.

– Орумнила, – поправил Макс.

– Орумнила, – мягко повторил Зоран. – Нравится?

– Как его зовут? – переспросила Алиса.

– Орумнила – бог мудрости и повелитель судеб на Кубе. Максимилиано повесил.

Горло внезапно пересохло и начало саднить.

– Ты сначала сказал Орула, – напомнила я, сглотнув.

– У него много имен: Орумнила, Орула.

– Ориша, – продолжил Макс, сонно улыбаясь.

– И он все про нас всех знает, – закончил Зоран. Казалось, ему стало тяжело говорить.

Но трансформация произошла со всеми нами. Я взглянула на Алису – ее лицо позеленело. Да и сама я ощутила неизвестно откуда взявшийся приступ морской болезни, которой у меня никогда раньше не наблюдалось. Я опустила руку назад, но тут же вскрикнула, наткнувшись на что-то мягкое, тем более что при соприкосновении с моими пальцами оно зашевелилось. Из-за дивана вылез темно-серый кот, из тех, что обычно рекламируют новые корма. Ничего особо примечательного, кроме оливковых глаз и оторванного почти под корень левого уха, в нем не было. По крайней мере, пока он не открыл рот и не мяукнул, глядя на Макса, ужасно низким басом.