Он попросил нас с Рэйвен оставить их с Колламом наедине. Поэтому мы сидели на скамейке возле входа в здание, выкрашенное в ярко-зеленый цвет, и грели лица на солнце. Тут пахло тимьяном, розмарином и другими травами, названий которых я не знала. Пчелы жужжали, летая вокруг нас, а золотисто-желтые бабочки сидели на цветущей лаванде.

– Что случилось прошлой ночью? – прервала тишину Рэйвен.

– Ничего.

– Не ври мне. Ты не очень-то хорошо это умеешь. Кроме того, ты скрываешь свои мысли лучше обычного, что сразу наводит на подозрения.

Я сдалась, все-таки я не обязана рассказывать ей обо всем, что знаю.

– У него был приступ.

Она потрясенно посмотрела на меня.

– Ничего страшного не произошло, – попыталась замять ситуацию я. – Я успела запереться в комнате Амели.

– Пытался ли он выбить дверь?

– Нет, силой нет, но он пытался уговорить меня открыть ему.

– Ты больше не останешься с ним наедине. Ты должна сложить вещи и переехать к нам с Питером.

– Я не оставлю его одного.

– Об этом мы еще поговорим, Эмма. У Коллама же не насморк какой-нибудь!

– Правда? А я-то думала…

– Ничего смешного в этом нет.

– Я не хочу с тобой спорить, – попыталась отвлечь ее я. – Что мы такого натворили, что будто притягиваем все эти несчастья? Прекратится ли это когда-нибудь?

– Видимо, любовь между шелликотом и человеческой женщиной – взрывная смесь.

– Иногда я думаю о том, как хорошо было бы жить простой человеческой жизнью.

Рэйвен выжидающе смотрела на меня.

– Как Амели. Она может учиться, встречаться с разными людьми, набираться опыта…

– С мужчинами, – добавила Рэйвен, и я не знала, вопросом это было или констатацией факта.

– Я не об этом. Я люблю Коллама, но жизнь в Беренгаре – это не то, что я выбрала сама. Там я не была счастлива, и я не знаю, захочу ли я вернуться туда, когда все это закончится.

– Говорила ли ты об этом с Колламом?

Я покачала головой:

– У нас никогда не находилось для этого подходящей возможности, и тогда он вдруг начал меняться.

– Тебе надо будет обсудить это с ним, когда он поправится. Одной любви недостаточно для счастья.

– До сих пор я думала, что это не так.

– Добро пожаловать в реальный мир, – усмехнулась она.

– Как дела у вас с Питером?

Рэйвен рассматривала свои ногти.

– Хорошо.

– Хорошо?

– Нам тоже не очень-то просто. Люди обсуждают нас…

– И тебя это волнует? – Я была поражена. Я бы никогда не подумала, что Рэйвен волнует чья-то пустая болтовня.

– С момента окончания войны многое изменилось. Элизьен старается, чтобы то, за что она боролась, не обернулось прахом. Ты знаешь, как она любит людей.

Я кивнула.

– Но существует также много эльфов, разделяющих точку зрения Ларимар. Они хотят, чтобы мы стали лучше прятаться. И они не находят особенно приятным факт того, что я живу с человеком. Хоть Питер и посвященный.

– Могут ли Элизьен или Ларимар запретить тебе это?

– Вообще-то нет, но я стану преемницей Элизьен, а это значит, что я должна буду взять на себя определенные обязательства. Я не хочу разочаровывать ее, ведь я всем ей обязана.

– Но ведь ты не станешь бросать Питера лишь для того, чтобы стать королевой… – Я в ужасе посмотрела на Рэйвен. Хоть она, судя по всему, с трудом справлялась со своими чувствами, я была уверена, что она любит Питера. – Чувства – это ведь не игра какая-то.

– Я и не играю, – проворчала она. – Разумеется, я не хочу его терять. Но, если бы мне пришлось выбирать между Питером и моим народом, у меня было бы только одно решение.

– Знает ли об этом Питер?

– Он в курсе моей точки зрения.

– Да у вас прямо-таки большая любовь, – заметила я, скрестив руки на груди.

– Не веди себя как ребенок, – упрекнула меня Рэйвен. – Ты ничего не понимаешь.

– Конечно, понимаю. Одной любовью сыт не будешь, это я поняла, – бросила я.

– Значит, все в порядке.

– Наверное, ты считаешь, что было бы лучше, если бы я собрала свои пожитки и уехала в Портри. Тогда бы я могла оставить все это дерьмо позади.

– Это ты так сказала.

Я скрипнула зубами.

Рэйвен закрыла глаза и замолчала. Я вскочила с места и стала бродить из стороны в сторону. Я задалась вопросом, наступит ли такой момент, когда я просто перестану это выдерживать и вернусь к Итану и Бри. Это бы значило, что мне придется бросить Коллама, а это разбило бы мне сердце. Но жизнь, которую мы вели, постоянно втягивала нас в опасные ситуации, она может попросту меня сломить. Этого я не допущу. Я не должна думать о плохом. Но сказать себе, что я не должна этого делать, гораздо проще, чем действительно перестать это делать.

– Амия бы промыла нам мозги, если бы увидела, как мы спорим. – Рэйвен с сокрушенным видом посмотрела на меня. – Я явно не смогу расстаться с Питером. Как и ты с Колламом.

Я улыбнулась.

– Амия так стремилась ко всеобщей гармонии, что полюбила меня, как только я приехала в Аваллах. А я тем временем готова была выцарапать ей глаза за то, что она должна была соединиться с Колламом.

Рэйвен тихо засмеялась:

– Она всегда раздражала меня своим стремлением никому не делать плохого. Она должна была высказать все Колламу гораздо раньше. Мне надо было раньше ее на это сподвигнуть.

– Она не могла сделать этого раньше, потому что чувствовала себя обязанной. Так же как и ты сейчас. Я просто невыносимо по ней скучаю.

– Я тоже, – тихо сказала Рэйвен. – Она не заслужила такого конца. – Затем эльфийка откашлялась и вернулась к нашему прежнему разговору. – Но наши ситуации сложно сравнивать. Все-таки меня никто не заставляет выходить замуж за мужчину, которого я не люблю.

– А у Элизьен вообще есть муж? – спросила я.

Рэйвен покачала головой:

– Все, что ее когда-либо беспокоило – ее обязанности королевы.

– Звучит грустно, честно говоря.

– Я думаю, что она счастлива.

– У нее ведь когда-то было что-то с Майроном, не так ли?

Рэйвен вдруг повернула ко мне голову:

– Откуда ты это знаешь?

– Кажется, ты как-то намекала мне на это.

– Правда? – Рэйвен скрестила руки на груди.

– Ты говорила, что она показала ему, как эльфы читают мысли.