– Прости, Томасус. Ты единственный человек в Риме, которому я могу доверять.

– Вообще-то верно… Хотя, надо заметить, Виттигис страшный брюзга. Все ему не так.

– А что телеграфная компания? Дела идут?

– Тут тоже осложнения. Неаполитанская линия работает нормально. Однако линии на Равенну и Флоренцию вступят в строй не раньше, чем через месяц, а до тех пор прибыли нам не видать. К тому же меньшинство акционеров наконец осознали себя меньшинством. Какой тут вой поднялся! Теперь сенаторы жаждут нашей крови. Гонорий сперва был с ними, грозил упрятать в тюрьму Вардана, Эбенезера и меня, если мы не продадим ему – практически даром – контрольного пакета. К счастью, выяснилось, что в деньгах он нуждается гораздо больше, чем в акциях, и дело было улажено. Так что остальным патрициям остается лишь плевать нам вслед при встречах на улице.

– Как только появится время, начну издавать вторую газету, – сменил тему Пэдуэй. – Их будет две: одна в Риме, другая – во Флоренции.

– А зачем во Флоренции?

– Там будет наша новая столица.

– Что?!

– Да-да. Флоренция расположена удобнее, чем Рим, в смысле дорог и тому подобного, а климат в ней лучше, чем в Равенне. Вообще-то я не знаю места, где климат был бы хуже, чем в Равенне, включая все круги ада. Сперва мне удалось убедить Кассиодора, и мы вместе уговорили Теодохада перевести туда административные органы. А если нашему королю угодно держать суд в городе болот, лягушек и тумана, это его дело. Лично я буду только рад, что он слезет с моей шеи.

– Слезет с твоей шеи? Ах-ха-ха, Мартинус, какой ты все-таки весельчак! Хотел бы я так красиво выражаться!.. Но, надо сказать, у меня от твоей деятельности просто дух захватывает. Какие еще революционные преобразования ты затеваешь?

– Хочу организовать школу. Наши учителя знают лишь грамматику и риторику, а надо преподавать действительно важные вещи. Например, медицину, математику, другие науки… Боюсь только, что учебники придется писать мне самому.

– Один вопрос, Мартинус: когда ты ухитряешься спать?

Пэдуэй горько усмехнулся:

– А я практически и не сплю. Вот выберусь из этой военно-политической возни – наверстаю. Честно говоря, мне все это не по душе. Чертовски надоело! Однако чего не сделаешь ради достижения цели. Знаешь, лет через сто мои игры в политику и ратные подвиги не будут иметь ровно никакого значения, зато, надеюсь, останется главное – телеграф, печатный станок…

Уже на пороге Пэдуэй вспомнил:

– Джулия из Апулии до сих пор работает у Эбенезера?

– По-моему, да. А что? Ты хочешь ее вернуть?

– Боже упаси! Ей надо исчезнуть из Рима.

– Почему?

– Ради ее собственной безопасности. Пока я не могу тебе всего рассказать.

– Мне казалось, что ты Джулию не любишь.

– Это не значит, что я хочу ее смерти. Кроме того, если мы не уберем ее из города, моей шкуре тоже грозит опасность.

– О Господи, как Ты позволил ему связаться с политикой?.. Не знаю, Мартинус; она свободный человек…

– Может, устроить ее к твоему кузену Антиоху, в Неаполь?

– Ну, я…

– Пусть сменит имя. И сделай все это тихо, старина. Если информация просочится, нам несдобровать. Заварится такая каша…

– Каша? Ха-ха-ха, очень смешно. Хорошо, я постараюсь. Теперь о твоем шестимесячном кредите…

Ну все, с горечью подумал Пэдуэй, началось. Как правило, общаться с банкиром было легко и даже приятно. Но Томасус органически не мог вести самых простых финансовых операций, не поторговавшись с пеной у рта долгие часы. Возможно, он получал от этого удовольствие. Мартин – нет.

Трясясь верхом на лошади по дороге во Флоренцию, Пэдуэй с грустью вспоминал Доротею. На этот раз, приехав в Рим, он с ней не встретился – не посмел. Еще одна причина поскорее выдать замуж Матасунту. Доротея была бы для него куда более подходящей парой. О нет, о любви пока речь не идет, хладнокровно рассуждал Мартин, однако если видеться чаще…

Впрочем, сейчас не до того. Хорошо бы выкроить время и отоспаться, посидеть в библиотеке, отдохнуть, в конце концов! Пэдуэй любил отдых ничуть не меньше, чем кто-либо другой, хотя этот самый другой счел бы его представления об отдыхе весьма странными.

Во Флоренции Пэдуэй снял за государственный счет помещение и отправился проверять, как идет его дело. На этот раз ревизия ничего не выявила. Либо кражи прекратились, либо бухгалтеры набрались опыта.

Фритарик опять взмолился взять его с собой и продемонстрировал выкупленный наконец легендарный меч, украшенный каменьями. Меч Пэдуэя разочаровал, хотя Мартин постарался не подать виду. Камни были отполированы, а не огранены; огранку еще не изобрели. Но любимое оружие словно прибавило Фритарику росту, и Пэдуэй против собственной воли сдался, назначив управляющим расторопного и честного Нерву.

В горах два дня бушевала снежная буря, и в Равенну они прибыли, все еще дрожа от холода. Город этот с его промозглой погодой действовал Мартину на нервы, а проблема Матасунты не на шутку пугала. Он нанес принцессе визит и неискренне клялся в любви, все время мечтая убраться отсюда восвояси. Однако не позволяли дела.

Урия объявил, что он согласен на предложение Пэдуэя и готов идти на службу.

– Меня уговорила Матасунта, – признался он. – Чудесная женщина, правда?

– Безусловно, – ответил Пэдуэй.

В поведении прямого, открытого Урии чувствовались уклончивость и смущение, когда он говорил о принцессе, и Мартин про себя удовлетворенно улыбнулся.

– Я хочу, чтобы ты возглавил военную школу по византийскому образцу.

– Как! Я-то надеялся, что ты поручишь мне командование где-нибудь на границе.

Ага, отметил Пэдуэй, не у одного тебя Равенна вызывает тягостное чувство.

– Э нет, мой дорогой. Кто-то должен заниматься и неприятной работой, а это дело государственной важности. Я тут не гожусь – готы не допустят, чтобы военному искусству их учил посторонний. С другой стороны, нужен человек образованный и умный.

– Согласен, академия нам необходима. Однако, великолепнейший Мартинус, ты пробовал когда-нибудь учить готского офицера?

– Знаю-знаю. Большинство из них не умеет ни читать, ни писать и презирает тех, кто умеет. Именно поэтому я выбрал тебя. Ты пользуешься уважением, и если в их упрямые головы вообще можно что-нибудь вбить, у тебя есть все шансы на успех. – Мартин с сочувствием улыбнулся. – Иначе зачем бы я так хотел воспользоваться твоей помощью?

– Ну спасибо. Я вижу, ты умеешь заставить людей делать то, что тебе надо.

Пэдуэй поделился с Урией своими идеями. Что, по его мнению, главная слабость готов – отсутствие координации между конными копейщиками и пешими лучниками; что для усиления мощи важно иметь как пеших копейщиков, так и конных лучников; что необходимо совершенствовать вооружение. И описал устройство арбалета.