— Я поставил маячок на вас, Шталле, тогда, на базарчике… И отслеживал ваши передвижения по спутниковой системе, — Соболев посмотрел на немца почти сочувствующе. — А что…

О чем Виктор хотел спросить конкурента, осталось неясным, поскольку Шталле вдруг вскочил со своего места и бросился к расслабленно стоявшему с ружьем на изготовку легионеру. Возможно, Шталле хотел попытаться уговорить Анри выпустить его за приличное вознаграждение, а может быть, и что еще… Но это так и осталось тайной, потому что под сводами подземелья вдруг гулко и страшно ударил выстрел, и немецкий археолог внезапно застыл, словно натолкнулся на невидимую стену и через секунду беззвучно рухнул на каменные плиты пола. Шталле еще падал, когда в воздухе с коротким шелестом пролетела саперная лопатка, посланная рукой Локиса мгновенным, отработанным броском. Второй раз нажать на курок легионер не успел, как не успел и передернуть затвор ружья, упавшего на пол вслед за хозяином…

— Отбегался археолог, — Локис нагнулся над немцем, нащупал сонную артерию и покачал головой. Затем подхватил с пола ружье и повернулся к застывшим в растерянности друзьям: — Разбирайтесь тут, а я попробую догнать тех шустрых пацанов и вернуть нашу коробочку!

— Вольдемар! — француженка бросилась к Медведю. — Я с вами! Я отлично стреляю и…

— До машины не отстанешь — возьму, черт с тобой! Отстанешь — ждать не буду…

Мари, к удивлению Владимира, даже обогнала его, подготовленного и тренированного спецназовца, на пару метров, и уже через минуту «Хаммер», отдыхавший на заднем дворе мастерских, радостно и мощно взревел двигателем и с пробуксовкой рванулся в погоню за легионерами. Локис точно знал, что дорога к монастырю ведет всего одна, и знал местечко, где грабителей можно было перехватить…

Это была гонка, вполне достойная знаменитого ралли Париж — Дакар, где грузовики и легковушки с ревом летят по пустыням и саваннам в густых облаках едкой пыли! Локис гнал армейский «Хаммер» почти по пересеченной местности, и Мари, судорожно вцепившаяся обеими руками в трубы каркаса, усиливавшего кабину джипа, только и успевала ойкать и поминать всех святых и дьявола, а может быть, и материться — Медведь не разобрал, да и не до этого было.

Микроавтобус легионеров они догнали даже быстрее, чем рассчитывали, — «Хаммер» выскочил с боковой дороги на центральную, основную, буквально через несколько секунд после того, как по ней, не особенно и торопясь, проехал автомобиль с Ренье и его бойцами! А дальше была гонка, оказавшаяся на удивление короткой, гонка, в течение которой Мари, приготовившейся было точными выстрелами из помповика разить похитителей, так и не пришлось сделать ни одного выстрела. Легионеры заметили погоню сразу, резко увеличили скорость, но их водитель, видимо, не отличался особым мастерством, поскольку практически на первом же крутом повороте микроавтобус занесло, машина накренилась, опасно отрывая правые колеса от асфальта, и в следующее мгновение рухнула под десятиметровый обрыв, с грохотом кувыркаясь по камням откоса…

— А, черт, они сейчас там загорятся, и капец коробке! — Локис ударил по тормозам и, выскочив из джипа, кинулся под обрыв, где уже потихоньку оседала пыль, поднятая микроавтобусом. Рядом, шумно дыша, проворно спускалась Мари, упорно не выпускавшая из рук ружье — мало ли что, а вдруг те, в микроавтобусе, еще целы и начнут стрелять…

Стрелять было некому: единственный находившийся в сознании Ренье умудрился во время падения сломать обе руки — вероятно, пытался упереться в стенки кузова во время кувырков микроавтобуса. Локис хладнокровно собрал в первую очередь все оружие, включая и хорошо знакомую «Беретту—92SB», затем бережно вытащил валявшуюся среди осколков стекол коробку с «Платом Вероники».

— Ну надо же, — осматривая целехонький ящичек, покачал головой Владимир, — считай, ни царапинки… Грохнулся дьячок с колокольни — сам вдребезги, а калоши целы!

Заметив направленный на него ненавидящий, искаженный болью взгляд Ренье, Локис пожал плечами и сказал:

— Не плачь, боец, сейчас полицию и «Скорую» вызову. Не повезло тебе, парень! Идемте, Мари…

…Потом, как в старой доброй песне, «был тягач и там был трос, и там был врач», а также несколько полицейских с наручниками, которые кое-кому были не очень-то и нужны.

На обратном пути Локис уважительно покосился на молча смотревшую строго перед собой француженку и, нарушая неловкое молчание, сказал:

— Мари, а ты, оказывается, свой парень! Я бы с тобой в разведку пошел.

— Я не парень, Володя, и я не хочу в разведку, — в темных глазах Мари мелькнуло что-то вроде легкого вызова, и голос ее чуть заметно дрогнул. — Я — женщина и, смею надеяться, еще не очень старая. И, если честно, мне очень хотелось бы, чтобы ты это наконец-то заметил!

— Так, подожди, а Витька мне говорил…

— Я соврала Соболеву, у меня нет никого… кроме мама́ и папа́.

— Хм, вот уж никогда не думал, что мне будет приятно услышать, как женщина признается во вранье, — после долгого молчания вполголоса буркнул Локис…

А несколькими днями позже была очень серьезная пресс-конференция, где группа еще более серьезных ученых, экспертов и представителей церкви заявила газетным и тележурналистам, что обнаруженная русскими археологами реликвия, к великому сожалению, является не подлинным, утраченным много столетий назад, «Платом Вероники» или, по-другому, «Спасом Нерукотворным», а более поздней копией, изготовленной примерно в десятом веке. Единственным утешением для разочарованных Соболева и Оленевой, пожалуй, стало то, что копия святыни котировалась все же достаточно высоко, и русским изыскателям полагалась очень приличная премия примерно в полсотни тысяч евро, назначенная Стамбульским национальным музеем.

Редкая находка по всем существующим правилам принадлежала Турции, и Даше с Виктором пришлось, кроме солидной премии, удовлетвориться некой долей известности, поскольку о находке не замедлили сообщить почти все мировые СМИ. О Локисе, по его особой просьбе, не упоминалось ни в одной газете, ни в одном телерепортаже — генералы ребята, конечно, умные, но лишние проблемы Медведю были все же ни к чему! Единственное, на что Владимир после долгих отнекиваний согласился, — это на часть премии, и этому была особая причина…

…Расставание в аэропорту Стамбула получилось чисто по-русски скомканным и бестолковым. Даша обняла почему-то отказавшегося лететь с ними в Москву Медведя и поцеловала в бритую щеку, чем привела спецназовца в некоторое смущение. Соболев крепко пожал другу руку и, пряча улыбку, поинтересовался, почему это вдруг товарищ сержант решил остаться?

— Да вот, — неожиданно смутился Локис и как-то по-школярски отвел взгляд, — Мари приглашает в Париж прошвырнуться. Бабки у меня есть, отпуск еще не закончился… Матери подарки куплю, а остальные надо красиво прогулять. Вот и думаю, а почему бы и не посмотреть, стоит ли тот Париж мессы?

— Насчет Парижа не знаю, — подмигнул прапорщику Виктор, — а вот девочка мессы стоит, и не одной. Так что передавай привет Эйфелевой башне! Вернешься в Москву — заходи. Да, а ты не в отставку ли надумал?