– Мысль «я кузнец своего несчастья», редко возникает у человека, – протянул Дегтярев.

– Кто-то из читателей спросил у писателя о его семье, – продолжал Иосиф, – Герман нарисовал идеальную картину: у него прекрасная жена, умница, красавица, обожаемая мужем. Талантливая дочь-отличница, на пианино играет, рисует, поет. В личной жизни у него полный штиль, шоколад с медом.

– Неужели, задавая знаменитости такой вопрос, человек полагает, что ему скажут правду? – удивилась я. – Откровенно заявят: супруга мне надоела, давно от нее налево бегаю, ребенком не интересуюсь?

Иосиф издал смешок.

– Ну да, мало кто даже сейчас сообщит об истинном положении дел. Но Раиса услышала хвалебную оду Эмилии с Аделаидой, и ее ярость приобрела совсем уж черный цвет, в голове негодяйки моментально сложился план. У Траубе счастья через край? А мы эту идиллию убьем! И она придумала иезуитскую комбинацию.

Наумов закрыл амбарную книгу.

– Все! Как развивались события дальше, вы знаете. Есть вопросы?

Я подняла руку.

– Вещай! – разрешил хозяин дома.

– Кто попросил Эмилию написать открытку? Точно не сама Раиса. Девочка узнала бы вредную училку.

– Алена, дочь Раисы. Ей тогда было слегка за двадцать. Но Эмилии она показалась взрослой, – пояснил Иосиф Леонидович. – Герману я всей правды не доложил, сказал, что все затеял человек, который никогда не входил ни в дальний, ни в ближний круг его общения. Он уточнил:

– Кто-то из писателей?

Я ему ответил:

– Нет. Чужое счастье некоторым людям поперек горла становится. Зависть – вот мотор многих преступлений.

– Имя ты мне, конечно, не назовешь, – заметил Герман.

– Уговор дороже денег, – парировал я. – Ты хотел понять: есть ли среди твоих друзей-знакомых преступник. Ответ: нет. Если у тебя зародилась мысль о мести, то лучше ее на корню затоптать. Спокойно оформляй документы на командировку в ГДР. Ты вдовец, а не разведен, в Москве остается дочь. Все у тебя получится.

И он уехал, более мы не встречались. Конец истории.

Я решила еще раз уточнить:

– Значит, Рыбина не знала, где открытка, которую ей Аделаида дала?

– Я уже говорил, что задал ей этот вопрос, – сказал Иосиф, – она ответила: «Не помню, куда ее дела. Мы в прихожей стояли, может, на комод положила, открытка завалилась куда-то. Не видела ее потом. И зачем она мне?»

Когда мы с Дегтяревым отправились в обратный путь, я не смогла скрыть разочарования.

– Так и не узнали, кто такая Ксения Федоровна Бузурукинская. Вернее, кем она была до того, как стала…

Внезапно язык перестал меня слушаться. Я попыталась повернуть голову, но не смогла, перед глазами запрыгали разноцветные, потом черные точки. Издалека прозвучал голос:

– Дашуля, что с тобой?

Я хотела ответить: «Все в порядке», но не сумела, решила сделать вдох – не получилось. Потолок кабины моего «Мини Купера» перевернулся, на меня навалилось черное липкое одеяло.

– Сто на шестьдесят, – прогудело из тьмы.

– Отлично, – обрадовался другой голос.

– Она спит? – воскликнул Дегтярев. – Пусть откроет глаза! Определили, что ей вкололи?

– Мы над этим работаем, – сказал еще кто-то.

– Плохо, значит, работаете, – заорал полковник, – учтите, если с ней что-то случится, если она, если… я… да я вашу клинику… немедленно, сию секунду вылечите ее! Она мне нужна! Без нее никак!

Я открыла глаза и сказала:

– Зачем так кричать?

Дегтярев, который стоял спиной к кровати, обернулся.

– Очнулась!

– Что случилось? – заморгала я.

Полковник махнул рукой и выбежал из палаты. Врач сел на круглую табуретку.

– Игорь Анатольевич Звонков, ваш врач, кардиолог.

– Очень приятно, Даша, – представилась я.

– Ваше имя я знаю, – улыбнулся доктор, – в среду вам стало плохо за рулем. Случился резкий скачок давления.

Я попыталась разобраться в сути происходящего.

– Скачок? Вверх?

– Да, – подтвердил собеседник.

– Я нечасто пользуюсь тонометром, – призналась я, – но он всегда показывает сто на шестьдесят.

– Самые злостные гипертоники, – это бывшие гипотоники, – сказал кардиолог, – но в вашем случае были некоторые нюансы. Не медицинские, которые стали медицинскими.

– Загадочная фраза, – хихикнула я.

Дверь приоткрылась, появилась голова Лени, потом раздался голос Кузи:

– Мне не видно.

– Ленька обзор загородил, – возмутился невидимый Сеня.

– Парни, отойдите, – потребовала Марина, – вам бы только языки почесать, а у меня еда. Дашу откармливать надо.

– Я наивно полагал, что как муж имею право первым войти в палату, – негодовал Маневин.

– Феликс, дети всегда проходят без очереди, – хором заявили Маша и Юрец.

Раздались шорох, стук, и в палату толпой ввалились все.

Игорь Анатольевич встал.

– Господа, убедительная просьба не более двух человек одновременно.

– У меня еда! – возмутилась Марина.

– А я с пирожными, – парировал Феликс.

– Они не остынут, а суп из фермерской курицы в холодном виде гадок, – не сдалась жена полковника.

– Думаю, мусечка больше обрадуется новой книге Смоляковой, – сказала Манюня, – бульон она всегда называет: «Противная вода с жиром».

– Вода? – повторила Мариша. – Да я туда столько всего положила! Шпинат…

– Сии зеленые листья Даша именует вареными тряпками, – не дал ей договорить Феликс.

Кузя потряс моим айпадом.

– Закачал тебе продолжение игры «Принцесса и дракон».

Я изумилась: откуда наш властелин компьютеров знает, что я по вечерам развлекаюсь играми на планшетнике? Похоже, недоумение было написано большими буквами на моем лице, потому что Кузя показал на себя пальцем.

– Рыцарь лучшего образа! Это я!

У меня отвисла челюсть. Кузя – игрок под ником «Рыцарь лучшего образа»? Это с ним я чаще всего делю первое место в рейтингах гейм-центра? Но как он узнал, что я… Дальше продолжать не стоит. Это же Кузя! Он решил выяснить, кто не дает ему единолично устроиться на верхней ступеньке пьедестала лучших игроков, и обнаружил меня.

Игорь Анатольевич встал.

– Господа, вы находитесь в клинике. Мои владения – мои правила. Кто тут с едой?

– Здесь! – запрыгала Марина. – Бульон из курочки, котлетки, картошка, запеченная в духовке с красным перцем, оливковым маслом и чесноком, салатик из капусты с огурцами, домашний йогурт, кексик, морс…