Баффетт вернулся в комнату заседаний и стал ждать вместе с остальными директорами. Шестью этажами ниже более ста репортеров и фотографов, в том числе и автор этой статьи, собирались на пресс-конференцию, назначенную на 14.30. Вокруг зала заседаний бродили некоторые из управляющих директоров, с которыми Баффетт разговаривал в субботу, – их собрали потому, что одного из них должны были определить на должность оперативной главы Salomon.

Ровно в 14.30 Джером Пауэлл, заместитель секретаря Казначейства, позвонил Баффетту, чтобы прочитать заявление, с которым Казначейство было готово выступить. Это была практически половина выигрыша, а может быть, и две третьих. В заявлении говорилось, что запрет на участие Salomon в торгах в свою пользу снят, но запрет на торги от лица клиентов остается. «Так пойдет?» – спросил Пауэлл. «Я думаю, пойдет», – ответил Баффетт. Совет директоров тогда поспешил проголосовать за кандидатуру Баффетта на пост временного председателя правления корпорации Salomon, а Дерека Могана – директором и оперативной главой Salomon Brothers. Баффетт подошел к Могану и сказал: «Тебя выбрали», – и они вдвоем спустились на пресс-конференцию в 14.45.

Начало было неожиданным: «Я – Уоррен Баффетт, и сегодня днем меня выбрали временным председателем правления Salomon». Через несколько минут он уже зачитывал вслух только что опубликованное заявление Казначейства. Когда Баффетт закончил, с задних рядов аудитории раздались приглушенные аплодисменты и топот ног, когда работники корпорации побежали распространять по компании спасительные новости. Потом Баффетт перешел к ответам на вопросы, на что ушло два часа. «Как вы будете справляться с тем, что вам надо быть одновременно здесь и в Омахе?» – спросили его. И ответ не заставил себя ждать: «Мне мама бирочку на одежду пришила, так что я буду в порядке».

В понедельник в газетах не было ровным счетом ничего; они приняли и отмену, и сам запрет. Торговля акциями Salomon началась вовремя и велась согласно плану, цена упала где-то на полтора пункта.

Указывая на парадокс, Баффетт говорит сегодня, что весь этот эпизод с Казначейством, каким бы ни был изматывающим, вероятно, придал Salomon ускорение, которое никаким другим способом компания получить не могла. Отмена запрета, о которой было объявлено около 14.30, показала рынку, что этот всемогущий регулятивный орган, Казначейство, считал, что Salomon не так уж плоха. Если бы этого подтверждения не появилось, рынкам долгосрочного кредита в понедельник пришлось бы определять самим кредитоспособность компании, и кто знает, какие мысли пришли бы им на ум.

Но в итоге Salomon вернулась с выходных живой, и у нее было даже еще достаточно сил, чтобы прожить несколько невероятно сложных месяцев. За этот срок временный исполнительный директор снизил использование заемного капитала, заметно уменьшил балансовую задолженность, успел поспорить с банками по поводу денег, в которых Salomon так отчаянно нуждалась, и надеялся, что противоправные действия Мозера (стоившие ему почти четырех месяцев заключения, после признания вины в махинациях на аукционе Казначейства) не повлекут за собой обвинение самой компании в преступлении. В конце концов, компания заплатила $290 миллионов одновременно регулирующим органам и юристам для того, чтобы избавиться от всех проблем, что отражает содействие, которое оказал Баффетт.

В этом деле компании сильно помог юрист из Калифорнии, который часто работал с Berkshire, Роберт Денхам, и которого в итоге Баффетт пригласил в Salomon на полную ставку. Когда наступил май 1992 года, крупнейшие проблемы Salomon уже были под контролем, так что Баффетт вернулся в Омаху, а Денхам встал на его место как председатель правления Salomon и защитник интересов акционеров. Произведя продажу компании за акции Travelers на сумму в $9 миллиардов и распределив их среди акционеров, Денхам уйдет дальше в своей карьере в другую компанию.

А как насчет доли Berkshire в $9 миллиардов? Теперь она составляет $1,7 миллиарда, хотя некоторые акции Travelers, которые получит Berkshire, будут вверены держателям конвертируемых облигаций Berkshire. Об этих трудностях вы вряд ли захотите знать больше и не пожелаете глубоко анализировать другие акробатические трюки, которые проделывал Баффетт с акциями Salomon. Просто заметьте вот что: доля Salomon сейчас стоит около $81 в одной акции Travelers. При этом Berkshire владеет некоторым количеством акций Salomon, которые фирма купила в 1987 году по фактической цене в $38, и владеет другими акциями Salomon, купленными позже за среднюю цену около $48.

Короче говоря, как и сказал Баффетт еще в 1987 году, акции Salomon не «стали волшебным капиталовложением». С другой стороны, эту историю едва ли можно считать поражением. «Я бы сказал, что мы достигли кое-какой прибыли, – говорит Баффетт, – вот только сейчас счет у нас все-таки 2–0 не в нашу пользу».

И потом он философски подытоживает историю Salomon одним из своих любимых выражений: «Хорошо все, что кончается».

27 октября 1997 года

Кэрол Лумис

63-летний Уоррен Баффетт, председатель совета директоров Berkshire Hathaway, одного из крупных инвесторов корпорации Salomon, прокомментировал штраф и тюремное заключение Пола Мозера, из-за которого разразился скандал с казначейскими бумагами: «Мозер заплатит $30 тысяч, его приговорили к четырем месяцам тюремного заключения. Акционеры Salomon – включая меня – заплатили $290 миллионов, и я получил десять месяцев заключения на должности исполнительного директора».

10 января 1994 г.

Иронический комментарий Баффетта через два с половиной года после того, как разразился кризис в компании Salomon.

Уоррен Баффетт, инвестор из Омахи, известный тем, что умеет получать невероятные результаты, делая обыкновенные вещи, теперь сделал невероятный трюк и получил обыкновенный результат. В письме акционерам Berkshire Hathaway, его любимого детища, Баффетт, которому пятьдесят восемь лет, объявил о планах перенести продажу акций компании с внебиржевого рынка ценных бумаг на Нью-Йоркскую фондовую биржу.

Это необычное решение, ведь биржа требует, чтобы компании, претендующие на регистрацию, имели по крайней мере две тысячи акционеров, которые владеют по крайней мере одним стандартным лотом в сто акций. Berkshire не соответствует этому требованию. Учитывая, что акции продаются примерно по $4,3 тысячи каждая, немногие люди могут позволить себе стандартный лот, и Berkshire имеет сравнительно небольшое количество находящихся в обращении акций – менее 3 % от стандартного числа среди компаний, числящихся на Нью-Йоркской бирже. Баффетт всегда отказывался от дробления акций – частично, чтобы воспрепятствовать спекуляциям – и вместо этого ждал, что биржа изменит правила, что совсем недавно и произошло. Теперь Berkshire Hathaway позволено торговать стандартными лотами из десяти акций. Как только комиссия по ценным бумагам одобрит это решение, Баффетт подаст бумаги на получение котировки.

Это решение принято не для того, чтобы увеличить и без того астрономическую цену акции. «На самом деле, – писал Баффетт своим инвесторам, – акции Berkshire должны продаваться, и мы надеемся, что будут продаваться на нью-йоркской бирже по ценам, сходным с теми, которыми он руководствовался на внебиржевом рынке ценных бумаг, учитывая похожие экономические условия». Его цель менее впечатляющая. Из-за того что разброс маркет-мейкеров в целом гораздо уже на нью-йоркской бирже, выходит немного дешевле вести торговлю ценными бумагами, выставленными на продажу там.