– Глупо надеяться, что она мигом нам выболтает, что как раз собирается купить одну такую ворованную картину!

– А я на это и не надеюсь, – ответила я, положив на стол одну из маленьких картинок Чуткова. – Если мы с тобой не вызовем у нее доверия к нам, любопытства и желания похвастаться, то поиски Крапивина это нам никак не облегчит... Так что примерь-ка вот это.

– Что это?! – с явным недовольством поинтересовался Олег.

– Можешь относиться к этому, как к костюму, – пожала плечами я. – Мне вчера довелось полюбоваться туалетами гостей нашей Виктории, и это яркое зрелище заставило меня всерьез задуматься о твоем имидже.

– В каком смысле? – Олег явно заподозрил неладное.

– Ты слишком серенько одеваешься, – объяснила я ему. – Конечно, для незаметного проникновения в чужие квартиры это как раз то, что надо...

– Это же… Оно желтое! – возмущенно прервал меня Олег.

– Да, – Я расправила желтую «толстовку». – И это – необходимая часть твоего костюма, а вовсе не «оно».

– Хочешь, чтобы я в… таком… по улице ходил?! – не будучи в силах до конца поверить в реальность происходящего, переспросил он.

– Я на этом настаиваю, – многозначительно сообщила я. – Впрочем, у меня есть еще красное и зеленое «оно» – на выбор.

Олег тяжело вздохнул и буркнул:

– Я подумаю.

– Ты все запомнил? Подробности своей биографии, этапы творческого пути? Там, вроде бы, особых знатоков не было, но мало ли кто может объявиться у Виктории в доме...

– Меня больше беспокоят не детали биографии Чуткова, а то, что все эти люди чего-то от меня ожидают. Я же не художник, что я могу им такого предъявить?

– Твое счастье в том, что они и сами понятия не имеют, чего ждать от этого Чуткова. Ты можешь делать все, что угодно, и не выбьешься при этом из образа!

– Это потому, что никакого образа и нет! – неохотно натягивая желтую «толстовку», возразил Олег. – Слушай, эта штука на два размера больше, чем я ношу! Могла бы хоть спросить у меня, какой брать!

– Не важно, – отмахнулась я. – Это тоже войдет в образ!

* * *

До Викиного дома мы добрались на такси, выгрузили вещи на тротуар и дружно задрали головы. Перед нами возвышалась одноподъездная «свечка».

– Здесь и живет твоя богачка? – ехидно спросил Олег.

– Ну да, только у нее целый этаж, – усмехнулась я. – Она говорит, что хочет жить среди людей, как все...

Виктория нас уже дожидалась и, разумеется, она была не одна. Честно говоря, меня удивило, что кроме нее, в гигантских апартаментах, получившихся в результате слияния нескольких квартир, присутствовали только два друга нашей любительницы искусства.

Девушка и юноша сидели на низком диване в прихожей, развлекаясь какой-то видеоигрой. Они хором сказали: «Привет», и больше на нас и не взглянули.

Вещи мы оставили у двери и, пока Виктория пыталась завести милую светскую беседу о городских достопримечательностях, «Валентин» направился к противоположной от входа стене, завешанной фотографическими и живописными работами.

Тут Виктория явно занервничала и, оглядываясь на молчаливого «художника», стала то и дело упускать нить разговора и запинаться.

Олег протянул руки, предварительно закатав длинные желтые рукава повыше, и снял со стены одну из картин. Виктория испуганно замолчала, парочка на диване отвлеклась от своей игры.

– Какая необычная вещь! – многозначительно выдал Олег. – Чье это? Я не вижу подписи…

– Это... это мое, – внезапно севшим голосом ответила Виктория. – Я одно время училась в колледже... но потом бросила.

Олег продолжал задумчиво разглядывать картину.

– Вы думаете, я зря так поступила? Мне стоило закончить образование? – взволнованно спросила наша хозяйка.

– Художественное образование нужно далеко не всем, многие знаменитые ныне живописцы не заканчивали никаких академий, – уклончиво ответил мнимый Валентин и повесил картину обратно. – Вы можете продолжать писать и не волноваться по поводу колледжа!

– Спасибо, – улыбнулась польщенная девушка. – Пойдемте, я покажу вам комнаты для гостей.

Гостей она, судя по всему, любила, и комнат для них в ее доме было множество. Ее можно было понять: жить одной в такой огромной квартире – просто жутко!

Мы остановились в коридоре, возле одной из дверей, и Виктория спросила:

– О, я как-то забыла узнать у Татьяны... Вам нужна одна спальня или две?

– Две. Одна, – произнесли мы с «Валентином» одновременно и свирепо уставились друг на друга.

Виктория удивленно моргнула, но быстро взяла себя в руки.

– Хорошо, пусть будет две. Комнаты когда-то были смежными, так что там есть внутренняя дверь, ключи я Тане дала... Устраивайтесь и приходите в гостиную.

Когда дверь за Викторией закрылась, я накинулась на своего сообщника, шепотом «завопив»:

– Что это за самодеятельность?! Зачем нам одна спальня?

– Поддерживаю образ, – злорадно ответил мне Олег. – Сама же мне говорила, что девушка не простая, ее нужно удивить, а может, даже и смутить, чтобы ей не было скучно. Теперь уж ей точно стало очень интересно!

– Это ненадолго, если больше ты ничего такого не предложишь, – парировала я.

– Не волнуйся, потом я еще что-нибудь придумаю, – обнадежил меня мнимый художник.

Однако, когда мы вернулись к в гостиную, удивить нас удалось именно Виктории. Она весело на нас посмотрела и предложила:

– Я, кажется, забыла вам сказать, Татьяна, но у меня есть одно условие, касающееся вашего пребывания в моем доме.

Я внутренне похолодела: неужели она нас разоблачила?!

– Мне нужна какое-то вознаграждение, – продолжила наша хозяйка. – Я думаю, будет вполне справедливо, если я попрошу... картину!

Мы переглянулись – в чемодане лежало несколько оригинальных работ Чуткова, одной из которых мы готовы были пожертвовать для пользы дела.

– Мне кажется это вполне разумным... – начал было Олег, но Виктория его перебила:

– Я хочу, чтобы вы создали ее здесь, в моем доме. Прошу вас, изобразите для меня что-нибудь совершенно новое!

– Конечно, но, я думаю, он не будет работать сегодня, – вмешалась я. – Мы только что приехали, нужно разобрать вещи...

– У вас есть картон и краски? – прервал меня вошедший в роль Олег, обращаясь к Виктории.

– Конечно! – обрадовалась она и потащила его в дальнюю комнату.

Мы с «диванной» парочкой последовали за ними, чтобы пронаблюдать воочию процесс создания шедевра. У меня дрожали все поджилки…

А посмотреть было на что!