Интенсивная промышленная обработка земли за 100 лет разрушила то, что наши предки берегли тысячи и миллионы лет! За 100 лет интенсивного земледелия большая часть плодородных земель доведена до полного истощения, разрушения и даже неспособности давать урожаи без внесения химикатов и минеральных удобрений. Но минеральные удобрения содержат в себе только те вещества, которые способствуют росту растений. Но они не содержат в себе тех витаминов и минералов, веществ, которые необходимы для здоровья человека!

Поэтому фрукты и овощи сегодня содержат в десятки и в сотни раз меньше полезных веществ, чем до начала „химической эры“. Сравнительный анализ Всемирной организации здравоохранения, сделанный ею в 2002 году, показал, что количество полезных веществ в продуктах питания стремительно сокращается с каждым годом».

Вот так. Грустно. Грустно от того, что голос Александра Усанина гораздо слабее голосов корпораций-монстров. Но одновременно и радостно на моей душе от того, что таких голосов становится все больше и больше! Люди осознают надвигающуюся опасность в планетарном масштабе. Начинают осознавать. Все больше и больше людей. А я еще в 2008 году, когда писала все тексты к альбому Sun Generation, почувствовала все эти будущие надвигающиеся процессы в обществе. И лишь сейчас в открытую стали поднимать и эту тему, и тему дефицита любви у человечества, взамен которой в человечестве активно культивируется чувство страха. Страха за будущее. Чувство – противоположное чувству любви.

И чтобы записать свой англоязычный альбом именно так, как нам хотелось, мы уехали в Америку.

Мы сняли апартаменты в Лос-Анджелесе, в месте неоднозначном и знаковом: там жила американская элита… Там были европейские узкие улочки с необыкновенной архитектурой, но мы были удивлены тем, что там же и повсюду можно было купить марихуану, предъявив элементарный рецепт от любого доктора-терапевта, который можно было получить у него просто, сказав, что у тебя бессонница и тебе нужна травка. Для здоровья. Америка не переставала меня удивлять.

А моя жизнь, состоявшая в основном из записей на студиях и репетиций, шла своим чередом.

Я привыкала к новой стране. Например, к её продуктам. Почти все овощи там настолько генно-модифицированы, что нормальных вы уже попросту не найдете. Все одинаково по размеру, четко по коробочкам. Одинаковые яблочки и клубничка. Все безвкусное и пластиковое. Но они уже привыкли. Им нормально, потому что настоящих узбекских помидоров они, бедняги, и не пробовали никогда. Помню, как в одном из крупных магазинов выложили натуральные фермерские помидорки! Это было счастье! Корявенькие и пахучие, но настоящие, это заметили сразу даже мошки, которые вились только над этими плодами. Над остальными они даже не летали. Я всегда теперь покупала только их, а американцы подходили к корзинке с этими помидорками, глазели на них, трогали, обсуждали, но поначалу брать побаивались. Зато потом распробовали, и эти помидоры в магазине заканчивались моментально.

И еще одним из самых ярких эпизодов моей жизни в Америке стали съемки моего клипа на песню «Теплое солнце». Это было настоящее ковбойское ранчо и настоящая жара. Мы работали сами, своей маленькой и дружной командой. Клип Слава снимал сам вместе с нашим близким другом – фотографом Олегом Хорошевым. Человеком-фонтаном творческих идей и бесконечного юмора.

Сначала нам нужно было найти антикварное пианино для съемки. По сценарию так задумали.

Это же Калифорния! Настоящее антикварное пианино мы нашли. И даже бесплатно. Только увезите его из дому. Ведь оно уже не подлежало восстановлению, но было удивительно красивым. Вы и сами можете увидеть его в клипе. Так вот перевозка этого инструмента на гору, в заповеднике, где мы снимали клип, обошлась нам в 300 долларов. Но потом мы узнали, что бросить там пианино нельзя и нужно его обязательно увезти с горы обратно куда-то. Так вот увезти с горы – стоило уже 500. И перевозчики цену не снижали потому, что знали про штраф, который нам придется платить, если пианино там останется. А штраф был 2000 долларов. Хитрые мексиканцы, зная об этом, стояли на своей цене и получили её, конечно же. Вообще, все это прошло за два съемочных дня, как один большой сон. Это было фантастически красиво! Боже, как же это было красиво! Невероятная природа, солнце, бескрайние просторы Калифорнии, настоящее ковбойское ранчо, настоящие ковбои, настоящие аутентичные повозки из Дикого Запада и настоящие лошади. И, конечно же, моя собака – Джефф. Тоже настоящая. Джефф – собака ковбоев – играл в клипе роль моей собаки. Джефф безгранично полюбил меня, а я влюбилась в него и даже плакала, когда мы уезжали со съемок домой. Мне так не хотелось с ним расставаться. Во время съемок он постоянно облизывал мое лицо, его распирало от любви. Слизывал мне весь грим, и мне приходилось идти к гримеру снова. Наш директор Римма Дроздова не успевала за ним. Джефф был невероятно быстр и деятелен. Как мы его заставили спокойно сидеть в паре кадров – для меня загадка. Запомнился еще один момент. Нужно было снять, как я, сидя в повозке и управляя парой лошадей, еду по дороге. Я села в повозку и взяла вожжи. Слава уже было сказал – мотор, но тут ковбои, которые следили за лошадями, захотели сесть в повозку вместе со мной. Я подумала – зачем? Что тут проехать 50 метров по спокойной дороге, пусть и горной. Ну ладно. Хотят – пожалуйста. Один из них лег на пол в повозке, чтоб не было видно в кадре, и страховал мои поводья. Как же он был прав! Мудрый и опытный ковбой! Когда началась съемка, дорогу мне неожиданно пересек огромный шар травы перекати-поле. И лошади испугались и рванули! Если бы не Джони – ковбой – меня бы унесло в пропасть. Парни молодцы! Они предвидели все наперед, зная о том, что сейчас сезон миграций перекати-поле, и перестраховались. Опыт. Великая вещь. А Америка – все-таки очень красивая страна.

Вскоре мы перевезли нашу студию из дома, который мы снимали для неё в Лос-Анджелесе. Теперь она находилась в Малибу прямо напротив дома Джулии Робертс. Мы каждый день видели всю её территорию, видели, как актриса выходит гулять с двумя сынишками и собакой, видели всех, кто приезжал к ней в гости…

В Америке пересечься со знаменитостью – в порядке вещей. Однажды Слава зашел в кафешку и увидел там Шона Пенна.

– О, Шон! Мы тебя любим в России!

– Ух ты! Меня любят в России? А где калашникофф?

– Да я сегодня без калашникова, давай просто сфоткаемся.

Шон Пенн, Бред Питт, все звезды – они ходили по тем же улицам, забегали в те же магазины, зависали в тех же барах, что и обычные люди. Для нас, кто вырос в атмосфере четкого деления: вот это звезды-небожители, а вы – чернь и смерды, – это было в новинку. Вот Шон Пенн за соседним столиком читает утреннюю газету – к нему можно подойти и что-то сказать. А лучше не подходить, потому что он такой же, как и мы, он хочет посидеть и отдохнуть, зачем ему надоедать? Вот оно, трепетное уважение к частной личной жизни в обмен на простоту, искренность и доброжелательность в ответ.

Как раз в это время у нас появился приятель, вхожий в местные политические круги. Сам по себе он не был ни актером, ни общественным деятелем, ни даже миллионером-филантропом. Парень из богемы русских американцев, который легко находил общий язык с самыми разными людьми. Он был вхож в самые высокие круги. Кстати, организация встреч с политиками и другими выдающимися личностями – обычная тамошняя практика. Хочешь встретиться с сенатором? Могу организовать. Он тогда также узнал, что я занимаюсь йогой. Спросил меня, серьезно ли я или так, на волне какой-то моды заинтересовалась и могу бросить.