– Но эти ваши свидетели, которые видели, как я наблюдаю за домом, они что, разве не сказали, что в подъезд я не входила?

– Увы.

– И что же мне теперь делать? – растерянно спросила она.

– Может, вы видели, как кто-то другой входил в подъезд домработницы? Я имею в виду, кто-то из ваших знакомых.

Она помолчала несколько мгновений, потом сказала тихо, но очень твердо:

– Из тех, кого я знаю, не заходил никто.

Я посмотрела на нее пристально. Она тоже смотрела мне в глаза. А все-таки Маргарита отличная актриса. Но со мной у нее этот номер не пройдет! Не таких раскусывали!

Я ехала в своей машине и переваривала только что услышанное и увиденное. Играет Маргарита Игоревна, опять играет роль. Я же просто чувствую, что она не хочет откровенничать со мной. Если и не врет, как раньше, то уж не договаривает, это точно! От мамочки своей, Серафимы Аркадьевны, скрытности научилась?

Нет, ребята, обмануть меня вам вряд ли удастся. До правды я все равно докопаюсь, хотите вы того или нет. Просто у меня характер такой: если уж я за что-то ухватилась, не выпущу, пока не выведу всех на чистую воду. Даже если правда будет всем вам жутко неприятна, я ее все равно добуду.

Я ехала к Светке в парикмахерскую. Последний раз я была здесь, наверное, месяц назад, и моя голова требовала приложения руки мастера. Светка вымыла мне голову и начала подстригать кончики волос.

– Ну, как, ты закончила свое дело? Помогла освободить того парня, что домработницу грохнул, или его все-таки отдадут под суд?

– Не за что его отдавать под суд: он невиновен, – сказала я.

– Да ты что? Надо же! А я прям была уверена… На затылке снять немного?

– Сними…

– А макушечку профилируем?

– Давай.

– Слушай, а может, тебе мелирование сделать?

– В другой раз.

– А легкую химию?

– Не хочу жечь волосы…

Между делом я рассказала Светке, как смогла доказать невиновность Евгения.

– И кого теперь назначили преступником? – спросила подруга, ловко орудуя ножницами.

– Сейчас взялись за мать почтенного семейства, – объяснила я, щурясь от падающих на мое лицо состриженных волос. – Ту самую дамочку, которая заказывала мне расследования.

– А что? Вполне возможно, что и она. Ей-то выгодно убрать соперницу, да если бы и сын женился на этой… прости, господи! Тоже, знаешь!.. Такую сноху лучше застрелить, чем пустить в семью.

Светка быстренько постригла меня и сделала укладку. Потом мы с ней сидели в комнате отдыха мастеров, благо был разгар рабочего дня, и народу в салоне почти не было, пили чай и болтали о своих делах.

– И хорошо ты на этом деле заработала? – спросила подруга.

– Неплохо.

– Слушай! У меня отгулов накопилось, да плюс два выходных… Давай смотаемся куда-нибудь, отдохнем, развеемся…

– Куда, например? – уточнила я.

– Можно на море. На недельку, а? Отпуск еще только в конце сентября, а так хочется выбраться на свободу!

– Ты прямо как Мельников. Тот тоже меня посылал отдыхать. Только сначала, говорит, сделай себе интимный пирсинг. Нет, ты представляешь?! Сказать мне такое? Извращенец!

– Что, прямо так и сказал? – прыснула Светка.

– Слово в слово.

– Нет, твой Мельников большой оригинал!

– Почему это он мой? – возмутилась я.

В это время коллеги по цеху позвали Светку в зал, потому что пришел кто-то из ее клиентов; мы с ней попрощались, договорившись созвониться, и я поехала к себе домой.

Звонок моего мобильного раздался уже после обеда. Я в это время лежала на диване и листала детективчик, купленный по дороге домой в киоске. Я включила телефон и услышала возмущенный голос Серафимы Аркадьевны, просто оглушивший меня:

– Татьяна, мне только что позвонила дочь из полицейского участка. Ее задержали! Вы слышите: они задержали мою дочь! Она, между прочим, наняла вас не затем, чтобы ее упрятали за решетку! Как вы могли такое допустить?! Немедленно освободите Маргариту!..

Поначалу я даже растерялась. Это у них что, семейное – кричать на сыщиков? Когда задержали их ненаглядного Женечку, Маргарита Игоревна точно так же кричала на меня и сорвала мой отдых на даче.

Я отодвинула руку с телефоном от своего уха и дала возможность пожилой женщине выпустить пар. Но едва в ее монологе появилась пауза (очевидно, графиня набирала воздуха в легкие), как я тут же вставила свое слово:

– Серафима Аркадьевна, если я правильно вас поняла, Маргариту Игоревну задержали в полицейском участке и вы просите меня помочь освободить ее?

– Ну, разумеется!

Я задумалась буквально на одно мгновение. Вытащить Маргариту Игоревну? А что, я, пожалуй, возьмусь. Дело очень трудное, но чем черт не шутит. А вдруг получится? Может, это даже и хорошо, что дело трудное, – легкое решать даже неинтересно.

– Хорошо, – сказала я, – только с одной оговоркой: я попробую помочь вам. Никаких гарантий я дать не могу, потому что положение вашей дочери очень серьезное.

Мне показалось, что Серафима Аркадьевна ахнула или охнула. А может, просто икнула.

– Татьяна! Умоляю! Спасите Маргариту… Она же ни в чем не виновата!

Ага, мы уже не кричим и не требуем, мы уговариваем.

– Но я должна буду поговорить с вами троими. Сегодня же.

– Да-да, конечно! Мы с Женечкой дома, приезжайте. Виталий тоже скоро придет, я сейчас позвоню ему, чтобы не задерживался. Мы ждем вас с нетерпением…

Я положила трубку и начала собираться. Похоже, мне ничего не остается, как снова взяться за дело. Не могу же я отказать в помощи людям, попавшим в беду?!

Когда я приехала в дом Удовиченко, Серафима Аркадьевна с внуком сидели на кухне за столом. Они делали вид, что чаевничают, на самом деле плюшки лежали на тарелке нетронутыми, чай в бокалах у обоих был выпит лишь на треть.

Я сбросила кроссовки в прихожей, прошла вслед за бабушкой в кухню и присела к столу.

– Татьяна, – сказала Серафима Аркадьевна торжественно, – для начала я должна принести вам извинения за мой тон, которым я говорила с вами только что по телефону…

Я не дала ей договорить: не время было разводить политесы.

– Извинения приняты, – с легким поклоном сообщила я.

– Тогда выпьем чай? Или вам кофе?

– Потом, после того, как я побеседую с вами всеми. Но помните: вы должны быть откровенны со мной. Повторяю: предельно откровенны. Иначе я просто не смогу помочь Маргарите Игоревне. Положение ее очень серьезное…

– Мы согласны, – дружно закивали бабушка и внук.