– В Сомали есть все: бананы, сахар, ладан.

– Ладан?

– Ага.

– В смысле бен Ладен? Вот это заманчиво.

– Ну что, будем оформляться? – спросил Хадсон устало.

– Да, время – деньги.

– Боевой опыт есть?

– Шесть спецопераций в Колумбии, Таиланде, Египте, Кувейте. Причем одним составом. Троих парней потеряли, пополнились одним. Не скажу, что сильно поиздержались, просто, как говорят у нас, «привыкли руки к топорам». И еще, Бо, – Николай, понизив голос, приступил к домашней заготовке, – ты можешь облегчить жизнь себе и нам. Мы не хотим, чтобы наши имена фигурировали даже в твоей конторе. Например, в Таиланде я работал под именем Оля-Коля, а моим напарником был таец-трансвестит по кличке Бой.

На взгляд Хадсона, этот парень чуть-чуть не дотягивал до идиота, а сам Хадсон чуть не доносил палец до виска, чтобы покрутить им. Все шесть спецопераций отпечатались на лице клиента. Конечно, Хадсон видел и не таких, и ему было все равно, как быстро сгинет этот спец в унитазе африканской истории. Впрочем, он собирался сегодня же выяснить подлинные имена наемников, обратившись лично к директору столичного аэропорта.

– Конечно, – сказал он, – ты можешь назвать любое имя.

С этого момента Кок вникал в каждое слово, в каждый жест Бо Хадсона. Он сопоставлял данные, полученные Школьником из штаб-квартиры ГРУ, с наглядным материалом. Пока эти две величины, взятые им для сравнения, ни в чем не разнились.

Он на себе испытывал заключительную фазу вербовки наемников в конторе «Бо Хадсон». Он слушал ее владельца, но кивал в ответ агенту ЦРУ.

– Вас перебросят самолетом в Кисмайо.

«За последние полтора месяца наблюдений порядок переброски легионеров из Кении в Сомали не изменился. Самолет частной авиакомпании „Банил Сан“ вылетает с военного аэродрома и садится на аэродроме в сомалийском Кисмайо, что в четырехстах километрах от Найроби».

– В Кисмайо вы пройдете своеобразный карантин. Вас поместят в медицинский бокс...

«При аэродроме функционирует медицинский центр со стационаром на десять коек. Вновь прибывшие легионеры проходят медобследование, сдают анализы, принимают профилактические и лечебные прививки против малярии, аллергических реакций, укусов насекомых. Наблюдаются легионеры у медиков в течение трех дней».

– Через три, максимум четыре дня за вами прилетит на вертолете группа сопровождения...

"Группа сопровождения прибывает на базу на американском вертолете UH-1E «Ирокез». Принимает на борт группу легионеров (не больше пяти человек) и берет курс на одну из баз, имеющих оперативное подчинение ЦРУ. «Ирокез» оснащен двумя пулеметами «М60» и подвесками с двумя пакетами неуправляемых ракет. Снаряжение сопровождающих – полная боевая выкладка, на случай экстренной высадки при повреждении вертолета: технические поломки, обстрел и так далее".

Для Кока эти подробные выкладки военной разведки сжались до одной фразы: «Военные в Сомали без оружия не ходят даже в туалет».

О количестве сопровождающих Хадсон ничего не сказал. Впрочем, в этом нужды не было. Кок хорошо знал эту модификацию «Ирокеза», разработанного по заказу командования Корпуса морской пехоты. Он вмещал до десяти (обычно восемь) солдат или трое носилок, двух сидячих раненых и одного сопровождающего. Значит, максимальное количество сопровождающих – пять. Что подтверждалось ссылкой на максимальное число перебрасываемых на базы легионеров: тоже пять.

Сомали

Петр Юсупов вскочил на кровати. Его мелко трясло, и он долго не мог прийти в себя...

Ему снова приснился заброшенный дом на окраине Барселоны. Он добирается до него на такси, щедро расплачивается с водителем. Долго стоит перед дорожным знаком, обозначающим населенный пункт: МОНИСТРАЛЬ. Ему кажется, он приезжает сюда не в первый раз. Чтобы проверить себя и снова окунуться в зябкие воды дежа вю, он мысленно рисует дом во всех подробностях, а когда спускается к нему с холма, вздрагивает и бессильно закрывает глаза: так и есть...

Однако он не останавливается на достигнутом.

Он видит запертую комнату: одинокая кровать, заколоченные окна, грязный пол. Еще не разглядев человеческого тела на кровати, он, приобретая возможность вселяться в чужой разум и душу, проникает в лежащего человека.

Странно, но он пытается представить то же самое, только в обратном порядке: запертую комнату, заколоченные окна, улицу. Где он, в другом городе или рядом с Барселоной? А может, в другой стране?

Он пытается принять боль Дианы и, корчась вместо нее на кровати, каждую минуту ждет человека, который снова сделает укол, и он головой вперед упадет в бред своих видений. Увидит самого дьявола и его помощников. Увидит полчища мух, содрогнется от зловония. Увидит себя с разбитыми ногами в каком-то сером здании, освещенном потрескивающими факелами, одетым в рубище. Перед ним метнутся тени. Он выстрелит в них, и они развеются черными перьями. Хлопнут двери, и он, не в силах сопротивляться, жалко скуля, побредет к погребальной нише. Займет в ней место и сложит на груди руки. Пора умирать. Со словами: «Я есть, что я есть».

Пора.

Кто-то берет его руку, перетягивает жгутом, колет иглой, вспрыскивает яд. Он открывает глаза и видит слепого епископа со шприцем в одной руке и раскаленным тавром в другой. Использованный шприц летит в сторону, оружие для выжигания клейма приближается к его телу, прожигает его, оставляя страшный неизгладимый след: «НЕВЕРНЫЙ ХРАНИТЕЛЬ». Епископ удаляется... И вот тут сон плавно и незаметно перетекает в реальность...

Неверный хранитель тайны. С престола на Юсупова шипят голоса, орден прикипает к груди и жжет плоть.

Порочный круг. Один человек сумел связать в неразрывный круг разных, но в одном – одинаковых людей.

Петр встает с кровати, берет со стола сигарету, прикуривает и глубоко затягивается. Выпускает дым, стоя у окна. Его встречает рассвет, солнце, рассыпавшее по песку золотые лучи...

Реальность воплощается в единичный предмет и становится до черствости сухой.

Открыть тайну золотых слитков – означало лишиться их. Ведь претенденты на золото, конфискованное нацистами у евреев и переправленное из Швейцарии в посольство Германии в Мадриде, будут исчисляться десятками... Слепой епископ был привязан к своему сокровищу и точно знал, на что обрекает своего воинствующего духовника, его близких, верхушку ордена... Ему не хватило мгновений, чтобы умереть с улыбкой...

Он, самый почитаемый священник после основателя «Опус Деи», опорочил орден и тем самым породил еще одну тайну. Чтобы скрыть ее, персональная прелатура Ватикана, переспавшая со своим епископом, будет охотиться за носителями тайны, пока не уничтожит всех.