– На Второй Литейной. Номер дома не помню, напротивгастронома, четырехэтажный, с аркой. Он там один такой. Первый подъезд,квартира на втором этаже, как войдешь, направо. Я с соседкой говорила, что подним живет, она мне все про него рассказала. Вы уж только Сереге пока неговорите, ему бедному и так нелегко. Каково про жену узнать, что она за твоейспиной любовь крутит? А уж как я радовалась, когда они поженились. Думала, хотьвздохну спокойно.

– А что, с Леной были проблемы? – вкрадчивоспросил Лукьянов.

– А у кого с детьми проблем нет? Моя не хуже других.Если вам что наболтали, так не очень слушайте, язык-то без костей.

– Подруги у Лены были? – спросил Лукьянов. Голосего звучал завораживающе ласково, не голос, а райская музыка.

– Конечно. Девочка она общительная.

– Вы многих знаете?

– Я в основном знаю тех, с кем она со школы дружила.Приходили они к нам. А когда Лена замуж вышла, стали жить врозь.

– А среди школьных подруг вы не помните ВероникуУфимцеву?

Лицо женщины словно окаменело. Она наконец сглотнула и сбольшим трудом произнесла:

– Помню. В одном классе учились. Только подругами онине были. Вероника – сорвиголова, а моя – нормальный ребенок. Ну, может, виделиих вместе, на танцах или еще где, но это ничего не значит.

– Собственно, я задал этот вопрос только потому, чтоженщина, которую первой убили в универмаге, и есть Уфимцева.

– Но ведь фамилию-то совсем другую называли. И небольно похожа, я фотографию видела.

– Фамилию она сменила. После освобождения вышла замуж.А когда приехала в этот город, здесь встречала ее ваша дочь.

– Не может быть. Зачем Леночке ее встречать, с какойстати? Леночка, когда все это случилось, сказала: знать ее не хочу. Вы ведь,должно быть, в курсе, что она со своим парнем натворили? Уму непостижимо.Вероникина мать сразу отсюда уехала, не могла людям в глаза смотреть.

– А у вас нет школьных фотографий дочери? – робковклинилась я в их разговор.

– Есть. Зачем вам?

– Может, и Уфимцева на них случайно промелькнула, намбы это очень помогло идентифицировать ее личность.

Такого слова женщина не знала и озадачилась.

– Хорошо, – пожала она плечами и скрылась вкомнате.

Через пять минут в руках у меня была фотография: три девицылет пятнадцати стояли в обнимку, короткие юбки, боевая раскраска, выражение лицтакое, что мимо проходить желательно с кастетом, но и тогда этих юных особ нестоит задевать.

– Вот это Леночка, это Вероника, а это Ольга.

– Какая Ольга? – нахмурилась я.

– Тюрина.

– Подождите, Ольга Тюрина училась с вашей дочерью водном классе?

– Нет. Она на год младше, но тоже училась в пятнадцатойшколе.

Я внимательно посмотрела на фотографию. Здесь Ольга Тюринамало походила на женщину, увиденную мною в подсобке универмага. Правда, там онасидела с перерезанным горлом, да и времени с того момента, когда была сделанафотография, прошло немало, хотя Лену и Веронику узнать было нетрудно.

– Что ж, спасибо вам большое, – поднимаясь,сказала я.

Лукьянов тоже поднялся, пожал женщине руку, вышло этотрогательно.

– Что скажешь? – спросила я, когда мы оказались наулице.

– Вырисовывается нечто в высшей степениинтересное, – ответил он. – Все три убитые – школьные подруги, однаиз которых отсидела срок за убийство.

– А в деле глухой намек на то, что убийц было не двое,а больше.

– В этом что-то есть, – нахмурился Лукьянов.

– Есть, чувствую. Понять бы, с какого бока здесьлюбовник Ивановой. Что он делал на вокзале, почему прятался?

– Это мы у него спросим. Поехали, адрес есть.

– Надо позвонить Вешнякову, – усомнилась я.

– Без него справимся.

В этом я не сомневалась, Лукьянов справится. Правда, парураз я присутствовала при том, как он сел в лужу, но кто ж за собой такие мелочипомнит?

– Поехали, – вздохнула я, вовремя сообразив, кто унас тут главный.

Найти дом и в самом деле оказалось легко. Обшарпанная “сталинка”с огромной аркой. Двор, кстати, поражал чистотой – детская площадка, аккуратныекустики, клумба, правда, сейчас она обилием цветов не баловала, но все равночувствовалась хозяйская рука.

Мы поднялись на второй этаж, позвонили в квартиру. Тишина.Лукьянов позвонил еще раз. Безрезультатно.

– Может, он на работе? – взглянув на часы,подумала я вслух.

– Спустись к соседке, а я здесь покараулю, может, нашмальчик просто не желает открывать дверь.

Если верить матери Елены Ивановой, соседка, снабдившая ее ценнымисведениями о верхнем жильце, жила в квартире под номером три. Я спустилась напервый этаж и позвонила в дверь. Открыть мне тоже не пожелали. “Невезет”, – философски решила я, тут открылась противоположная дверь, ирезкий женский голос осведомился:

– Вам чего?

– Мне бы увидеть жильцов третьей квартиры, –радостно сообщила я. Женщина нахмурилась.

– Зачем они вам?

– Хотела поговорить по поводу вашего соседа.Мещерякова. – Я предъявила удостоверение.

– Его что, опять сажают?

– Пока нет. А есть за что?

– Кто его знает. Пословицу слышали: как волка ни корми…Ладно, идемте.

Женщина решительно направилась к третьей квартире, открыладверь ключом и вошла первой.

– У соседки кино смотрела, – милостиво пояснилаона. – У меня НТВ что-то плохо показывает. Как звать-то?

– Ольга.

– А меня Лидия Васильевна. Проходи.

Мы устроились в гостиной. Судя по обстановке, ЛидияВасильевна жила одна. Мебель старенькая, салфеточки, окна наполовину заклееныгазетами, летом, когда жарило солнце, в квартире, должно быть, царила духота.

– Все никак не займусь окна почистить, – заметивмой взгляд, сказала Лидия Васильевна. – Старость не в радость, костиболят, на подоконник влезешь, а слезть уже мочи нет. Ну, зачем тебе сосед-то?Сотворил чего?