– Я почти сто лет не был здесь, – тихо произнес он, задержав взгляд на витрине, забитой плазменными телевизорами.

– Значит, пора снова побывать, – улыбнулась ему Алекса.

Через десять минут мы стояли в магазине одежды, и мама вынимала из стопки один за другим свитера с цветным узором, прикидывая, какой подойдет мне.

– Из шотландской овечьей шести, – убеждала она. – Не замерзнешь.

Вздохнув, я кивнула, так как давно поняла, что Алексу не заставишь отказаться от мысли купить мне самый цветастый свитер. И решила его просто не носить. Дезмонд, казалось, придерживался той же тактики: когда мама преподнесла ему ярко-желтый дождевик, он только пробормотал что-то про свою водоотталкивающую рясу, но подарок взял.

В полдень мы заглянули в книжную лавку, где обычные люди покупали обычные книги, просто чтобы почитать. В разделе для детей мне попалось на глаза иллюстрированное издание «Книги джунглей», и Штормсей с его книжным миром вдруг показался просто сном. Прекрасным сном, от которого не захочется оторваться.

Я повернулась спиной к прилавку с детскими книгами. Алекса приобрела новую книгу вегетарианских рецептов, а Дезмонд, замерев перед полкой со средневековой поэзией, с печальным видом рассматривал корешки книг. В это время какая-то пожилая дама принялась размахивать перед носом продавщицы «Гордостью и предубеждением». Кипя от ярости, она объясняла, что прекрасно помнит сюжет и перелом ноги у Элизабет Беннет – это просто бред. Я только охнула.

– Ладно, – сказала Алекса, наконец отойдя от кассы и доставая список покупок. – Теперь в магазин экологически чистых товаров?

Дезмонд все еще созерцал сборники стихов и, казалось, вообще ее не слышал.

– Может, в кафе? – зевнув во весь рот, предложила я. Я так устала, что только приличная доза кофеина могла вернуть меня к жизни.

– Тогда разделимся, – предложила Алекса.

Пока она охотилась на биологически чистый шампунь и вегетарианское масло, мы с Дезмондом сидели перед маленьким красным домиком со ступенчатым фронтоном за крошечным круглым столиком. Я заказала нам по чашке капучино плюс себе двойной эспрессо, который тут же и проглотила.

Перед домом напротив стоял уличный музыкант, игравший на саксофоне джазовые мелодии. Музыка вывела Дезмонда из раздумий. Он вдруг улыбнулся:

– Под эту песню мы с твоей мамой танцевали на ее шестнадцатилетие.

– В самом деле? – Перед моим внутренним взором закружилась юная Алекса в объятиях Дезмонда. Рыжие локоны развеваются. Оба смеются.

Дезмонд кивнул, казалось, в его голове возникла та же картина. Но веселую улыбку на его губах сразу сменила другая, горькая. Это из-за тех лет, что они с Алексой провели в разлуке? Я вспомнила выражение его лица в книжной лавке.

– Тебе тяжело здесь? – с сочувствием спросила я.

Он откашлялся.

– Ну да. Я не привык, что вокруг столько людей.

– Я не об этом.

Дезмонд подпер подбородок рукой и немного замялся.

– Я не принадлежу к внешнему миру, – медленно проговорил он. – Мне нигде нет места, и этого не изменишь. Но все равно я…

– Но все равно ты рад здесь оказаться?

– Нет. Но я смирился с тем, что случилось. – Он смотрел в чашку. – И я благодарен, что узнал Алексу. Она – любовь всей моей жизни. Вы, кстати, очень похожи.

– Вот уж вряд ли, – усмехнулась я.

– Нет, честно.

Дезмонд внимательно посмотрел на меня. Уголки его губ чуть дрогнули, прежде чем он продолжил. Он как будто сомневался, стоит ли говорить дальше.

– В книжном мире я никогда бы не стал отцом, – пробормотал он наконец. – Честно сказать, даже не верится, что у меня есть такая чудесная дочь.

Я опустила глаза, почувствовав, как что-то затрепетало у меня в груди. Хорошо иметь отца, пусть и обретенного при таких странных обстоятельствах.

Музыкант теперь расхаживал со шляпой, и, когда он проходил мимо нашего столика, Дезмонд опустил в нее несколько монет.

– Но в книжном мире встречаются персонажи с детьми, – улыбнулась я, думая о чете Беннетов и их дочках.

– Конечно, – подтвердил Дезмонд. – Если они предусмотрены сюжетом.

– А в твоей сказке это не так?

– Не так.

– Ты был Рыцарем?

– Да.

– Ты был счастлив?

– И да и нет, – вздохнул Дезмонд. – Я мог победить Чудовище, но… так вышло, что… – Он на миг закрыл глаза. – В конце сказки Рыцарь умирает, и это… это нехорошая смерть…

Моя чашка звякнула – я слишком резко опустила ее на блюдечко.

– Тебя убили? – прошептала я.

Дезмонд не ответил. Он допил кофе, вскочил и помахал Алексе, переходившей улицу с двумя пакетами в руках. Она чуточку запыхалась, но села на стул между нами с сияющим лицом.

– Ты помнишь? – спросила она Дезмонда, указывая на музыканта. Похоже, тот располагал ограниченным репертуаром и потому снова исполнял знакомую мелодию.

Дезмонд кивнул:

– Конечно. Разве я мог забыть?

Наконец он встретился с Чудовищем лицом к лицу, но поначалу даже не осознал этого.

То, что открылось его глазам, было немыслимо.

Или нет?

В голове вспыхнули воспоминания.

Рыцарь ужаснулся.

И потянулся за оружием.

Еще не одну ночь мы с Уиллом просидели в засаде, но в каменное кольцо не приходил никто, даже та странная девочка. Зато мы подолгу разговаривали. Шепотом обсуждали любимые книги и все чаще, будто случайно, касались рук друг друга. Или мне так просто казалось?

Еще через несколько дней вор наконец снова совершил нападение. Причем среди бела дня. Мы с Вертером узнали об этом, когда шли по «Строке» во время одного из моих занятий. Только что в «Поставщике снабжения для героев» мы обсудили с Гераклом – тот как раз примерял новые сандалии – положение дел в античной драме и убедились, что там, как и раньше, трагических смертей предостаточно, то есть все идет наилучшим образом. Едва вышли на улицу, как вдруг на нас налетело что-то большое, полупрозрачное. Пронесшееся к «Чернильнице» существо размером с хороший дом чуть не сшибло нас, мы еле-еле успели отпрыгнуть. Вместо ног его тело заканчивалось причудливым облаком дыма, собиравшимся в помятую масляную лампу, которая, дребезжа, волочилась следом.

– Вор! – с арабским акцентом грохотал джинн. – Он обокрал султана! Золото и драгоценности из сокровищницы! Какое злодеяние!