На экране возникла прижизненная фотография Виктории Гриневой. Она стояла рядом с мужем. Свадебная фотография, другой, видно, в спешке не нашли. Жених и невеста улыбались миру.

Снова брюнетка— отметила Катя. И вспомнила, какой она увидела Викторию там, в этом жутком доме ночью. И тут же отогнала эти мысли. Да, да, я это видела, я уже никогда это не забуду.

— По какому принципу выбирались все эти женщины? По типу внешности, по красоте, по национальному признаку? Как видим, все убитые примерно одного возраста, около тридцати лет, нельзя сказать, что это красавицы, внешность у всех самая обычная.

— Цвет волос, трое из пяти — брюнетки, — заявил с места полковник Гущин.

Катя подумала — вот что всем, как и мне, сразу бросилось в глаза, цвет волос. Раз они не красавицы, то…

— Я бы хотел обратить ваше внимание на другое. На место их работы и социальный статус каждой из погибших, — Семенов подошел к доске и начал писать мелом. — Что мы видим — дворник, работник торговли, сотрудник ЕРЦ — расчетной-контрольной организации, сотрудник полиции и пятая двойная жертва — фактически не работающие, однако принадлежащие к богатому классу, люди весьма и весьма обеспеченные.

— Что вы хотите нам всем этим сказать? — спросил Гущин.

— Налицо подъем по социальной лестнице с каждым новым убийством, — сказал профайлер Семенов.

В зале слушали внимательно, но потом по стройным рядам оперов, экспертов, сотрудников прокуратуры и следователей точно по воде рябь пошла, начали переговариваться шепотом.

— Я не стану читать вам нудных и контрпродуктивных нотаций о профилировании и портретировании личности убийцы, — повысил голос Семенов. — Все это в кино набило оскомину и, мягко говоря, все это неправда. Профилирование не помогает выйти на след. Вычислить вот так по психологическому портрету и поймать убийцу еще нигде никому не удавалось в реальности, все это детективные бредни. Для поимки есть иные способы, и вы, профессионалы, их отлично знаете. Однако, когда у вас уже будет круг подозреваемых, вы вспомните мои слова и, возможно, это поможет вам выбрать из этого круга того, кто вам нужен, и понять тайный смысл его деяний.

— Какой там смысл — он женщин на куски режет! — послышалось из зала.

— Убийцу нашли два года назад. Родион Шадрин в психбольнице!

— Я сказал, когда у вас появится новый круг подозреваемых, — повторил профайлер Семенов невозмутимо. — Итак, список жертв свидетельствует о желании подъема по социальной лестнице. От маргинала, от дворника-гастарбайтера к работнику торговли, затем к сотруднику административных городских органов, далее к представителю органов власти, полиции и к представителям богатой буржуазии, так называемым хозяевам жизни. — Семенов быстро писал мелом на доске фамилии жертв и рисовал кривую подъема, точно решал математическое уравнение. — Это очень быстрый подъем — нет промежуточных вариантов, промежуточных или случайных жертв, особенно это видно на примере третьего и четвертого убийства. Все это говорит о том, что выбор не случаен, а хорошо обдуман. Однако есть вероятность и того, что это чисто инстинктивный выбор, инспирируемый неконтролируемым, глубоко внутренним импульсом желания, жажды власти. И все это сопряжено с ранами и увечьями жертв в области половых органов при отсутствии признаков изнасилования. По данным судебно-медицинской экспертизы характер нанесения ранений фрикционный. Можно сделать вывод, что нападение на жертву и расправа над ней является неким вербальным символом, неким замещением полового акта.

— Он власть, что ли, так утверждает свою, таким вот способом? Над кем? — снова послышались голоса.

— В каждом конкретном случае убийства — над жертвой, над женщиной. Но если рассматривать все это в более широком аспекте — над жизнью, над обстоятельствами, возможно, над кем-то, кого он всеми силами стремится себе подчинить в реальности. В семье или на работе или в личных отношениях.

— В семье? — переспросил Гущин. — По-вашему, он может быть женат, семейный?

— Я не исключаю такого факта. Но возможно и нет.

— Ну ладно, власти он жаждет, а что нам все это конкретно дает?

Катя отметила про себя, какой именно вопросзадал профайлеру полковник Гущин.

— Что все это дает? — Семенов повернулся от доски лицом к залу. — Пять жертв, последняя двойная — супруги, подъем по социальной лестнице, учитывая их социальный статус, фактически завершен. Но это не значит, что убийца остановится. Такие не останавливаются, вы это знаете сами. Я могу сделать предположение о том, кто станет следующей возможной жертвой.

Зал настороженно затих.

— Просветите нас, — сказал Гущин хрипло.

— Следующая возможная жертва будет либо очень молода и привлекательна…

— Фотомодель, что ли?

— Я уже не говорю о профессии, тут вопрос возраста — очень юный — и красоты, внешних данных, — Семенов начал снова писать что-то на доске, — либо это будет женщина иного сорта — некий недосягаемый для убийцы идеал, к которому он так пока и не посмел приблизиться, но он стремится это сделать. Жажда власти, жажда подчинения, жажда обладания, все это приведет его к следующей жертве — к женщине мечты.

Это возникло на черной классной доске, начертанное мелом:

Женщина мечты…

Катя посмотрела на полковника Гущина, а он что-то записал в своем пухлом блокноте!

— Теперь по предметам, которые убийца оставляет на телах и возле своих жертв, — Семенов снова включил интерактивный экран. — Что мы видим здесь? Вроде как спонтанный хаотичный набор предметов… Мусор, как это проходит в материалах оперативно-розыскного дела. И правда эти предметы похожи на мусор. Что мы видим? Что нам оставлено в пяти случаях? Я читаю заключения экспертизы — спица от детской коляски, это на трупе Софии Калараш. Часть нижней доски детской игрушки лошадь-качалка и часы-будильник на трупе Елены Павловой. Обломок — фрагмент бамбуковой ложки-рожка для обуви и клок ткани, вырванной из чехла диванной подушки — это обнаружено возле третьей жертвы Аси Раух.

На экране поочередно возникали фотографии предметов, как их исследовали в экспертной лаборатории.

— Хлыст — эротический аксессуар и пистон на трупе Марины Терентьевой, — продолжал перечислять Семенов. — И последнее, свежее, так сказать, послание — плевательница и детская кукла — это на трупе Виктории Гриневой. Предметы явно оставлены и расположены так, чтобы сразу бросились в глаза тем, кто найдет тело и кто приедет на место происшествия — то есть нам, полиции. Я прошу вас обратить внимание, что в трех случаях из пяти оставлялись предметы, наводящие на мысль о детской ассоциации — спица от коляски, часть игрушки лошадь-качалка и кукла. Возможно, это свидетельствует о том, что убийца таким способом выражает чувство недовольства, осуждая свои жертвы за то, что ни одна из убитых им женщин не имела детей, не являлась матерью, то есть не исполнила свой прямой женский долг. Хлыст и пистон — это вещи, которые несут в себе скрытое сексуальное послание. Заметьте, все это оставлено на трупе представителя власти, женщины-полицейского.