— Дядя Леня!

— Гошка. — И он крепко меня обнял, своей единственной рукой, едва не ломая мне ребра. Глупо, наверное, но у меня перехватило дыхание от слез. И это ощущение, десятилетнего мальчишки, оно никуда не уходило почему-то. Словно там, в моем детстве, он опять приехал к нам, и я чертовски ему рад. А слезы… Это, наверное, потому, что он дружил с моим отцом, а отца больше нет. А дядя Леня вернулся, и он будет потом, после ужина, показывать мне камни с других планет, опять подарит десятка три различных стреляных гильз, из которых я наделаю флейт. Но это неважно, а сейчас дядя вернулся, и он со мной и матерью. И…

…И я в середине четвертого десятка. Я до недавнего времени являлся и числился капитаном оперативной службы Жандармского Корпуса. А он — все такой же сильный, мудрый, добрый и строгий дядя Леня… Леонид Петрович Беклемишев. Полковник Погранстражи, чудом оставшийся в живых тогда, в проклятой мясорубке на «нейтральной» территории. Сделавший все, чтобы крейсер смог сесть, в горящем броневике запустивший маяк и продержавший его целых двадцать минут под шквальным огнем.

И он крепко обнимает меня, похлопывая по спине единственной рукой, и приговаривает: «Игоряха, нашелся, нашелся, чертяка, да где ж тебя носило, Гошка…»

Я не помню дорог и былин,

Я не слишком часто один.

Но среди пластмассы, окружающей массой,

Я вновь сам себе властелин.

Из песни группы V-Twin Band, Земля, XXI век

Он не изменился. Ну, если можно так сказать про человека, который потерял руку и глаз. Просто стал чуть-чуть более усталым, что ли? Не знаю. Не умею описывать такое. Да я вообще на описания не мастер, а тут… один из самых близких мне людей, и в таком состоянии. Для меня, что характерно, восприятие полковника Беклемишева не изменилось ни на частицу. Он так и остался образцом офицера и человека, если верны мои ощущения.

А дядя Леня кое-как отпустил меня, погрузился обратно в свой шезлонг и коротко распорядился мне «садись!», кивая при этом на кресло напротив своего. И я послушно плюхнулся на это сиденье, по пути поймав себя на том, что чуть ли не по стойке «смирно» падаю. Черт, столько лет прошло, а до сих пор как курсант перед генералом…

— Рассказывай, Гошка, — скомандовал полковник, — рассказывай, засранец, где тебя носило. Как дошел до жизни такой. Какой, к хренам собачьим, «Рикардо Альтез» хотел со мной поговорить. А заодно не забудь рассказать, что вообще в мире происходит. Конкретно — в твоем мире, парень.

Ох, ну и постановка вопроса, вы не находите? Мой рассказ, гораздо более подробный, нежели в кабинете у начупра-22, занял около трех часов. За это время полковник успел в приказном порядке переместить себя и меня в кафетерий на территории комплекса, забить трубку ароматнейшим табачиной и прокурить несчастное заведение насквозь. Мне-то ладно, я привычный, а вот бармену и официанту пришлось нелегко: почадить трубочкой Леонид Петрович любил.

Повествуя, я старался ничего не упускать, но все равно оставалось очень много белых пятен во всей истории. Например, я не знал ответа на вопрос «Какого хрена ты вообще связался с мотоклубом, ты, конечно же, не помнишь?», на вопрос «Что ты забыл на Триангле и на кой черт спер пластины?», на не менее едкий вопрос «И что ты с этой барышней делать собрался? Опуская физиологические процессы…». Амнезия моя у Беклемишева вопросов не вызвала, кстати. Он даже комментировать особенно ее не стал, ну амнезия так амнезия, главное — что как ходить не забыл, и не под себя.

Когда я, наконец, закончил описание своей эпопеи, Беклемишев в очередной раз выбил трубку в пепельницу и задумчиво прищурился:

— Ну, парень, ты и даешь стране угля. Вот такого я даже от тебя не ожидал, Гошка. Ладно, о бандитах жалеть не будем, не того поля ягоды. Тогда послушай меня.

И его рассказ тоже занял довольно приличное количество времени. С момента, как меня объявили без вести пропавшим, он напряг все связи, все возможности и всех знакомых. Мои данные, вся биометрия, которая была доступна, попала в сеть частных служб и детективных агентств. И то немногое, что удалось выяснить, дядю не радовало: я был жив. Но, несмотря на это, отлеживался на Окраине, не спеша домой. Потом засветился среди пиратов и контрабандистов, как молодой, но очень удачливый пилот. Следом засветился в среде криминальной, как личная неприятность ряда группировок.

Это пугало. Но больше всего дядю пугало то, что я не спешил появиться дома. Даже ни строчки не написал по ДС, а на это я всегда находил время. Да, да, «Здравствуйте, мои родные, пишу вам из горящего танка».

Если вкратце, то круг моих «связей и знакомств» за эти три года рисовался так: контрабандисты ВМО, не входящие ни в одну группировку. Байкеры. В частности — пресловутый клуб «Rare Bastards». Пираты с Окраины, но только те, кто не был замазан в бандитской деятельности против граждан Империи (как я провел эту выборку — это полбеды, могу себе представить, а вот как ее провел Беклемишев???), торговцы оружием и, разумеется, держатели притонов и борделей. По данным дяди, я обходил огромной стороной работорговцев, наркобаронов, компрачикосов и экстремистов. Но зато почти со всеми остальными успел засветиться то в одной выгребной яме, то в другой. А закончил свой рассказ дядя совсем шедевральной фразой:

— Что делать собираешься, уволенный?

— Мне надо закончить эту историю, Леонид Петрович.

— А чегой-то ты меня по имени-отчеству называть начал, а? — поинтересовался полковник.

— Да как-то я даже не знаю, — смутился я.

— Ну я тогда тебе напомню, что мы с тобой на «ты», когда не на службе, и я для тебя просто Леонид либо дядя. Понял?

— Понял, — кивнул я.

— Так что делать собираешься, уволенный? Как историю будешь заканчивать?

— Хочу Шухера найти. Вернее, я уже предполагаю, где он. Мне осталось только до него добраться.

— И что предполагаешь? — опять сощурился полковник.

— Триангл, корпорация «Вита Серве». Не просто же так меня понесло именно туда, правда? И, кстати, есть у меня теория, зачем я увел у них пластины. Скорее всего, на этих носителях что-то, вернее, кто-то, ну, короче… Там те данные, которые помогут прикончить всю корпорацию.

— Данные, — дядя опять раскурил трубку, и ароматное облако снова начало расти от нашего столика во все стороны. — Данные, это, конечно, хорошо. А ты отдаешь себе отчет в том, что Вита Серв — всего лишь надводная часть айсберга? Только лишь малая, видимая часть картеля Бесара?

— Бесара? — настала моя очередь прищуриваться. — Интересно. Понимаешь, мой покойный друг Саймон говорил мне, незадолго до своей смерти, что я искал ходы на этот картель. Теперь мне, по крайней мере, становится понятно, зачем.

— А ты вообще в курсе, откуда взялся картель и как появился?

— Нет. А надо?