Я отнесла портфель к себе в кабинет и вернулась в главное помещение. Накануне Пола помогла мне начать составлять обращение по делу Айви, но я испортила бланк и теперь должна была найти чистый и заполнить его заново. Я вспомнила подсказку Полы: бланки хранились в одном из ящиков рядом со столом Барбары. Я присела на корточки перед шкафом, открыла дверцу – и испугалась количества бумаг, грозивших вывалиться наружу. Я села на пол, подтянув юбку. Мне повезло, что я осталась одна. Как найти в этой горе бумаг нужную мне форму?

Я стала вынимать высокие стопки бумаг в надежде на удачу. Вскоре вокруг меня выросли горы бланков, брошюр, руководств, списков адресов.

Мое внимание привлекли синенькие книжечки, выделявшиеся в белой стопке. Я вытянула одну и стала листать. В книжечке были простенькие рисунки, сделанные как будто воспитанником детского сада, но от подписей под ними мне стало нехорошо. «Нельзя ждать от идиота, что он станет машинистом, или от слабоумной женщины – что из нее получится хорошая учительница. Почему же мы надеемся, что они будут хорошими родителями? Добровольная стерилизация экономит деньги налогоплательщиков и защищает общество».

Как можно говорить о доброй воле Айви, если никто ее не предупреждает, что с ней происходит? О доброй воле Эвери?

Кто-то вложил в книжечку сложенную втрое журнальную статью. Я развернула ее и прочла заголовок: «Лучшие люди завтрашнего дня». Начиналась статья так: «Завтрашнее население должно быть произведено на свет лучшим сегодняшним человеческим материалом». Я пробежала глазами статью, где доказывались достоинства стерилизации «умственно дефектных». Мне пришел на ум Гитлер с его расой господ. Это было примерно то же самое.

Я услышала, как открывается дверь.

– Хэлло! – раздался голос Полы.

– Пола, я здесь! – отозвалась я. – Иди сюда, посмотри, что я нашла!

– Ну и свалка! – фыркнула она, застав меня сидящей на полу, среди моря бумаг. Опершись о стол Барбары, она спросила: – Что ты делаешь?

– Я искала бланк, чтобы закончить заявку, – стала объяснять я. – В этом шкафу был такой беспорядок, что я решила прибраться. А нашла такое… У меня прямо мороз по коже.

– Что ты там откопала?

– Взять хоть вот это. – Я сунула ей брошюру про стерилизацию. – Скажи, тебе это не напоминает нацистскую Германию?

Она присела на угол стола и полистала книжицу.

– Господи! – Она прыснула. – Ну и смехота! Ты видела эти рисунки? По-моему, это написано для кретинов.

– Тебя это не огорчает?

– По-моему, это просто глупость. Тут есть дата издания? – Она повертела книжицу, присмотрелась к последней странице. – Никто больше этим не пользуется. Я вообще впервые это вижу.

– А эту статью? – Я дала ей вырезку.

Она проглядела текст, качая головой и улыбаясь, как будто не понимая, что меня так задело.

– Ты хоть видела дату? – спросила она. – 1947 год! Тринадцать лет назад! Теперь так не рассуждают, Джейн. – Она взглянула на меня. – Кажется, эта программа смутила тебя с самого начала?

– В некоторых случаях от нее может быть польза, – возразила я. – У меня есть подопечная, которая искренне хотела стерилизации. Знаю, ей программа помогла. Но Айви… – Я покачала головой. – Пусть она сама решит, нужно ли ей это.

Пола наклонилась ко мне.

– Э-пи-леп-си-я, – произнесла она. – Вот что ты не должна забывать. Остальное неважно. Плюс ее IQ.

– Она нормальная, – сказала я.

– Неужели?

– По-моему, этот тест на IQ не надо принимать во внимание.

Она в отчаянии махнула рукой, потом вскинула обе руки.

– Не хочу тратить на это время, – сказала она, вставая. – Тесты на IQ не врут. – Она вернула мне брошюру и статью. – Шарлотта боялась, что с тобой могут возникнуть проблемы.

– Ты о чем?

– Ты не профессионал, – сказала она. – Чересчур душевный подход. Этого она и опасалась. Когда так болеешь душой, ничего не стоит утратить объективность.

Мне не понравилось, как она обо мне говорит.

– Для этой работы нужна смелость, – продолжила Пола. – Надеюсь, ты осмелеешь, потому что ты нам нужна, особенно теперь, когда Шарлотта выбыла из строя. Продолжай работать над заявкой. Думаю, ты постепенно поймешь, почему именно это – наилучший выход для твоей подопечной.

Она забрала что-то в своем кабинете и, уходя, пожелала мне всего доброго. Я осталась сидеть на полу, в окружении разбросанных бумаг. У меня была мысль отнести брошюру и статью домой, чтобы показать Роберту, но я ее отвергла – слишком боялась его приговора. Я вдруг почувствовала себя совсем одинокой, бессильной против евгенической пропаганды и проклятых бланков, которые мне было тошно заполнять. Из головы не выходила девчонка, только начавшая мне доверять.

– Эта женщина здесь, – сказала Мэри Элла. Она стояла в двери кухни. Мы с Нонни были заняты закручиванием помидоров. Мы запарились и обливались потом, я весь день перед этим вкалывала в табакосушильне, но с закручиванием банок надо было торопиться, пока помидоры не испортились. – Я видела, как она выходила из лесу.

– Что за женщина? – спросила Нонни. Я-то тут же сообразила, о ком речь, выбежала из комнаты и распахнула дверь. Миссис Форрестер уже поднималась на крыльцо, таща какую-то железяку, вся в мыле.

– Привет, Айви. – Она опустила свою ношу на пол террасы и отряхнула руки. – Угадай, что я для вас раздобыла.

Я пригляделась.

– Неужто вентилятор?

– Он самый. Другой я только что завезла Джорданам.

Не веря удаче, я бросилась обратно в дом.

– Нонни! Мэри Элла! Посмотрите, что нам привезла миссис Форрестер!

Нонни пробормотала что-то насчет того, что не может отойти от банок, но Мэри Элла вышла взглянуть на вентилятор.

– Он работает? – спросила она.

– А вот сейчас проверим, – сказала миссис Форрестер. – Но сначала я должна поговорить с вашей бабушкой. Посмотрим, какое окно она для него выберет.

Мы вошли в кухню втроем. Миссис Форрестер опять тащила вентилятор.

– У нас теперь есть оконный вентилятор, Нонни! – сказала я.

– Здравствуйте, миссис Харт, – начала миссис Форрестер. – Надеюсь, вы не против такого позднего визита. Я как раз привезла обратно Эвери Джордана и решила завернуть к вам.

– Как я погляжу, вы трудитесь день и ночь напролет, – отозвалась Нонни, не отрывая глаз от раскаленной кастрюли на плите. Ее платье и волосы были мокрыми от пота, струями лившегося по ее блестящему лицу.

– Да вы и сами не бездельничаете, – заметила миссис Форрестер.

– А куда деваться? – Жара часто делала Нонни раздражительной.