Поэтому прежде чем взяться за эскиз, Марина просила рассказать человека о том, что ему нравится в жизни, а что раздражает, чем он увлекается, какие книги читает и с кем дружит, любит одиночество или большие компании, предпочитает ужинать в ресторанах или обожает домашнюю стряпню. Ей было важно как можно точнее составить психологический портрет будущего владельца жилья, которое она придумает для него. Конечно, ей помогала интуиция, которая позволяла ей понимать о человеке то, что не всегда можно было вы–сказать словами. В зависимости от этого портрета она предлагала пастельные или насыщенные тона стен, тяжелую мягкую или изящную и легкую мебель, тканое панно или картину в раме.

Если ее проект и рекомендации соблюдались неукоснительно, то реакция в итоге была примерно одна и та же – восторг, восхищение и удивление: «Как вам, Марина Петровна, это удалось?»

«Сарафанное радио» работало все интенсивнее, приводя к ней все новых и новых клиентов, как она теперь стала говорить.

И однажды она поняла, что не сможет одна осилить столько проектов, сколько набрала. Ей нужны были помощники, хотя бы для детального доведения ее идей до конечного результата. Это во-первых. Во-вторых, она обнаружила, что сумма, которая лежит на ее банковской карточке, очень солидная. «Если бы треть ее была годом раньше, Ипполит был бы дома», – с го–речью вернулась она к теме, о которой запретила себе думать.

Марина решила открыть свою собственную студию дизайна. Посоветовалась с теми, кто уже набил шишек, начиная бизнес: Сашкой Федоровым, Евгением Борисовичем, Вадимом-ЧП и Геннадием. После консультаций арендовала небольшое помещение с факсом, поставила пару компьютеров, начала искать своих бывших выпускников, чтобы пригласить к себе.

Она вспомнила про Валеру Климова, мать которого встретила на злополучном семинаре.

– Ты сильно рискуешь, – предупредил Гена, с которым она обсуждала творческую часть, по его мнению, авантюрного плана. – Если парень, как ты говоришь, рисует только этикетки на мебельной фабрике, он вряд ли способен на что-то серьезное.

– Мальчишке просто не повезло, – убеждала она Геннадия, но прежде всего себя. – Я помню, какие прекрасные работы у него были. А чувство стиля, а пространства!.. И потом, я-то ничем не рискую. Если у него не получится, мы расстанемся, а с насиженного места он уже ушел и обратно его никто не возьмет.

Валера Климов, услышав предложение Марины, не то что ушел с «насиженного места», а сбежал, и не один: привел с собой приятеля Ванечку Козакова. Геннадий только руками развел, посмотрев на творческий коллектив – основу основ любой дизайнерской фирмы, – который бывшая супруга – новоиспеченная предпринимательница – посадила за компьютеры.

– Ой, прогоришь! Подведут они тебя под монастырь!

Парни были полной противоположностью друг другу. Валера Климов – мрачноватый, вечно взлохмаченный, с засученными рукавами всех рубашек и свитеров на крупных, мускулистых руках – предпочитал тонкие, академически «прорисованные» детали и пастельные краски. Он прекрасно рисовал, но более ни к чему способен не был. Как-то Марина попросила повесить его в дизайнерской комнате жалюзи. Валера очень долго примеривался и старался, но жалюзи провисели ровно пятнадцать минут, отвалившись от стены вместе с крепежом.

Худенький, бледненький, очкастенький Ванечка любил техно-стиль и умел чинить все, начиная от смывного бачка до компьютера.

Мальчишки вечно спорили, но прислушивались к мнению друг друга. Третейским судьей была Марина, которой они подчинялись беспрекословно.

Она могла разрешить их творческие споры только вечером, вернувшись в студию. Днем же общалась с ними по мобильному телефону, так как то стояла в очереди к налоговому инспектору – чтобы зарегистрировать свою фирму, то сидела в коридорах Комитета статистики и Пенсионного фонда, то заказывала печать для документов и открывала счет в банке…

Несмотря на мрачные прогнозы Геннадия, длительное отсутствие главного идеолога в студии на работе молодых дизайнеров не сказывалось. Валера и Ванечка, дополняя друг друга, справлялись, и неплохо, с теми задачами, которые ставила им Марина. Зато сама она ощущала, что все меньше и меньше занимается творчеством и больше – администрированием.

И однажды Марина, которая любила носить удлиненные юбки и костюмы-шанель, пожаловалась другой Марине, предпочитавшей джинсы и туфли на низком каблуке: «Во что ты меня втравила! Это же морока! Это очень далеко от красок, импровизации и полета фантазии… Давай все бросим, у меня нет больше сил».

Та, которая была в джинсах и обсуждала в этот момент с инспектором пожарной охраны «способы защиты арендованного помещения от огня», спросила: «А дома сидеть в тоске и слезы лить лучше? Потерпи немного, скоро все утрясется».

Наконец мытарства по чиновничьим кабинетам завершились получением документа о регистрации студии дизайна Марины Васильевой, и она могла сообщить об этом общественности. Но общественность не знала, как воспринять случившееся.

– Марина, дорогая, я совершенно в этом ничего не понимаю, – сказала ей Юля. – Но если ты считаешь, что тебе это нужно, прими мои поздравления.

– Отлично! – воскликнула Татьяна, у которой в это время была декада увлечения сексом с психотерапевтом. – Ты же теперь бизнесвумен! Хоть мужика себе найдешь приличного, а не этого, зубодера…

Реакцию Валентина она могла предугадать. Он считал, что «когда у женщины хвост не прижат растущими детьми и болеющими родственниками, она может сделать в профессии или карьере даже больше, чем мужчина… Поверь мне, я знаю это по своей хирургии…» Но его рядом не было…

Алла ничего не могла сказать, так как вообще не была в курсе последних событий и ее мнением никто не интересовался.

Марина поняла, что круг общения надо расширять. Первым кандидатом в него стал Евгений Борисович, владелец хамонерии.

– Если к вам проверяющий из СЭС или пожарной охраны приходит второй раз в году, знайте, у него на это нет права, а посему гоните в шею, – дал ей первый совет ресторатор и перешел на ты, намекая, что теперь они одной крови. Они сидели в его кабинетике, ничуть не изменившемся с того времени, как здесь оговаривались условия работы Ипполита. И хозяин был по-преж–нему импозантен, сед и стрижен ежиком. – Кредит в банке не бери, иначе не сможешь провести ни одной рискованной, но выгодной сделки. Оборудование покупай в лизинг. – На этот раз он удостоил ее бокалом вина и бутербродом со своим дорогим хамоном. – Ну, – подавая ей бокал с пузатыми стенками, сказал Евгений Борисович, – пусть ваше мужество, Мариночка, будет вознаграждено!

Удивительная особенность была в его стиле общения: когда он говорил о бизнесе, то обращался к Марине на ты. Как только у них начинался светский разговор, он снова говорил ей «вы».

– Если хочешь, Марина Петровна, я могу при случае рекомендовать твою фирму кому-нибудь из моих знакомых.

– Буду признательна, – училась Марина новому для нее этикету деловых людей.