– Разумеется, дорогая. Говори.

Я встала. Рассказ о том, что я чувствовала в тот миг, лучше оставлю при себе.

– Я тоже буду предельно кратка, – дала обещание я. – Прежде всего, хочу поздравить вас с великолепным спектаклем. Это было замечательно. Это действительно подлинный прорыв. Но, к моему сожалению, не все так прекрасно. Вам всем прекрасно известно, что у театра большие долги. В том числе, они связаны с нецелевым использованием средств, что является грубым нарушением финансовой дисциплины. В связи с этим обстоятельством я с глубоким прискорбием вынуждена объявить театр несостоятельным. Против него будет начата процедура банкротства. А значит, он закрывается, никакая деятельность здесь невозможна.

Именно в этот момент я посмотрела… Нет, ни на мужа, я взглянула на его молодую пассию. Ее лицо вдруг покрылось румянцем, а брошенный на меня взгляд был более чем красноречивым.

В зале воцарилась такая тишина, что было слышно, как летала муха. Впрочем, про муху я написала ради красного словца, никакое насекомое в этот ответственный момент по залу не порхало. Полагаю, что оно не хуже людей сознавало, что сейчас не та минута, когда следует привлекать к себе повышенное внимание.

– Что ты говоришь, после всего, что случилось сегодня? Какое может быть банкротство? – воскликнул изумленный муж.

– От нынешнего успеха в театре денег не прибавилось, почти все пришли по именным приглашениям. То есть, бесплатно. К тому же, величина долгов такова, что и двадцать удачных спектаклей ничего не изменят, нужно срочно платить по счетам, а нечем. Так что, можете пока в театр не приходить. После продажи имущества, если останутся деньги, вас пригласят для получения причитающей каждому зарплаты. А сейчас хотите – продолжайте веселье, хотите – расходитесь; это уж решайте сами.

Я села на место. Так как я изо всех сил старалась держаться абсолютно спокойно, то никто не заметил, как меня била мелкая дрожь. Это короткое выступление далось мне с не меньшим усилием, если бы я катила в гору огромный камень.

Так как все продолжали глядеть только на меня, словно в мире и посмотреть было больше не на что, я почувствовала, что должна что-то предпринять.

– Я буду ждать тебя в машине, а тебе, наверное, надо поговорить с коллективом в связи с новыми обстоятельствами, – обратилась я к мужу. – Только не забудь, что уже поздно, и людей ждут дома близкие. Хотя не все близкие нам близки. Но, наверное, сейчас это не имеет большого значения. Пойдем, Юра, – я крепко взяла сына за руку и почти потащила упирающего мальчика к выходу.

Мой уход сопровождался полным молчанием. И если бы в зале летала муха, все бы прекрасно слышали ее равномерное жужжание…

Мною овладело странное ощущение, что я – это не я. Я не должна совершать таких поступков, я должна поступать по-другому. Голова кружилась, как после катания в детстве на карусели. Я вдруг на удивление отчетливо припомнила, как вращалось все у меня перед глазами, когда я ступала на землю после кружения на них. Вот и сейчас мною владело сходное состояние.

Слава богу, что не я была за рулем, сквозь ночь машину вел мой славный муж. Не совсем трезвыми глазами он всматривался на дорогу. И не напрасно, в этот час было полно лихачей, которые неслись так, словно летели к дальним галактикам. И встреча с такими космическими кораблями могла бы закончиться для нас плачевно. Хотя ничего против освоения космоса я не имею.

Правда, меня больше беспокоило другое, за все наше ночное путешествие муж не произнес ни слова. Более того, ни разу даже не посмотрел в мою сторону, словно бы я и не сидела рядом. Я была и без того подавлена, а эта игра в молчанку делала мое состояние еще хуже. Хотя с другой стороны, а о чем после всего, что случилось, нам было говорить? И так все ясно, а что не ясно, так может и прояснять не следует? Так даже лучше. Не хочет ни говорить, ни смотреть, что ж, полная на то его воля – закон такое поведение позволяет. Мне так даже лучше; не представляю, чтобы я стала отвечать, если бы он вдруг обратился ко мне.

Единственное, что я точно знала, что никогда между нами не было такой толстой разделительной черты отчуждения, как сейчас. Еще совсем недавно, несмотря ни на что, мы были близкими людьми, а сейчас – абсолютно чужие. Как сидящие рядом в метро. А может это даже и к лучшему? Ведь понятно, что все к этому давно шло. И вот, наконец, пришло к финишу. Поэтому не стоит ни удивляться, ни даже особенно огорчаться. А что тогда делать? Смириться с неизбежным, это всегда лучше всего, это всегда самое оптимальное, в конце концов, это всегда мудро. Бесконечная борьба с неизбежным – вот в чем причина большинства человеческих несчастий. Не помню, писала я уже эту мысль или она пришла ко мне в голову только что. Вы, наверное, тоже не помните. Да и какая разница, если даже писала, я уверена, что вы столь снисходительны, что не станете попрекать меня в повторении. В таком состоянии, как у меня, не до того, чтобы отслеживать подобные мелочи.

Машина затормозила так резко, что меня оторвало от спинки сиденья и кинуло вперед. Я довольно больно ударилась о бардачок. Раньше бы муж тут же стал заботиться обо мне, выяснять, не повредила ли я себе какую-нибудь часть своего прекрасного тела, которое он когда-то так любил ласкать. Но сейчас этот вопрос интересовал его меньше всего на свете. Он быстро вышел из автомобиля, резко хлопнул дверцей. За ним последовал сын. Из этого обстоятельства я поняла, что мы приехали домой. И дальше пути нет.

Смертельно измученная, я вошла в спальню. Муж с подушкой и одеялом в руках как раз выходил из нее. Его взгляд пролетел мимо меня, как экспресс мимо малюсенького полустанка, не задержавшись ни на мгновение. Что ж, логично, сегодня мы спим отдельно. И очень вероятно, что всю оставшуюся жизнь – тоже. Но и в этом есть свое преимущество, никто не храпит рядом. Так что поздравьте меня, есть возможность замечательно выспаться. Полагаю, многие из женщин после прочтения этих строк искренне позавидовали мне.

Громко хлопнула за мужем дверь, я подошла к кровати, на которой никто не будет сегодня храпеть, и повалилась на нее.

Плакала я долго, до изнеможенья. Уж лучше бы кто-нибудь рядом храпел. Но рыдания пошли мне на пользу, в какой-то момент у меня закончились силы. И я уснула.

Когда утром я проснулась и вышла из недавно еще супружеской, а теперь только личной моей спальни, мужа не было. В гостиной на диване я нашла следы его пребывания в виде одеяла и подушки. Было совсем рано, а он уже куда-то исчез… Уж, не к своей ли пассии помчался зализывать раны?

Я села на диван. У меня возникло отчетливое ощущение, что я чувствую оставленное мужем тепло. Но оно не согревало, скорей, бросало в жар. Может, у меня, в самом деле, помутился разум от женских обид? Они способны довести нашего брата до ужасного состояния. Женщины по природе своей крайне уязвимы. И чтобы защититься, подчас вытворяют такое, чего мужчина никогда не сделает.

Ладно, хватить стонать и плакать, резко одернула я себя. Нужно как-то выбираться и из глубокой депрессии, и из самой ситуации. Должно же быть какое-то решение… Я вдруг рассердилась на мужа. Но почему он так со мной поступает, неужели я настолько плоха, что совсем не котируюсь в его списке женщин? Ну пусть и так, значит, большего я не стою. Это мне кажется, что я весьма привлекательная особа, а в его глазах моя сексапильность давно растворилась в тумане прожитых совместно лет. И я превратилась в серую невзрачную мымру. И с этим ничего не поделать, мне ли не знать, что подобная трансформация исключительно происходит в одном направлении. Мне уже никогда не стать красивой и желанной.