Таким образом, заявление союза «Пяти глаз» о том, что «благовоспитанные» западные партнеры не шпионят друг за другом, судя по всему, не соответствует истине. Все эти устрашающие разоблачения и последующий международный скандал означали, что — как вскоре предстояло выяснить разоблачителям и связанным с ними журналистам — их дерзость и в самом деле очень разозлила глав шпионских ведомств по обе стороны Атлантики. Самому Сноудену, Гленну Гринвальду и британским репортерам в лондонской штаб-квартире Guardian вскоре предстояло ощутить силу этого гнева…

Дайте мне поэтому — что выше всех свобод — свободу знать, свободу выражать свои мысли и свободу судить по своей совести.

Джон Мильтон. Ареопагитика. Речь о свободе печати от цензуры, обращенная к парламенту Англии (1644)

На третьем этаже здания на Кингс-Плейс уборщик перекатывал пылесос марки «Гувер», осторожно обходя группу людей, собравшихся за компьютером. Проходя мимо, он увлеченно болтал по-испански с кем-то по мобильному телефону и, казалось, не чувствовал их неловкости от его присутствия.

Под зорким оком заместителя редактора Пола Джонсона эта группа людей занималась форматированием внешнего диска LaCie. Процесс шел крайне медленно и уже затянулся до глубокой ночи. Этот внешний жесткий диск представлял собой одно из немногих неиспользованных устройств хранения информации емкостью до нескольких гигабайтов. Внешний диск предназначался для записи материалов Сноудена — тысяч засекреченных документов в зашифрованном виде.

Здесь содержалось более 50 тысяч файлов, принадлежащих британской разведке. Очевидно, GCHQ передавал их в США, и они каким-то образом попали в руки американского частного подрядчика не самого высокого ранга. Но одной из причин нервозности Джонсона было то, что обладание такими документами в Великобритании было сопряжено с особыми — и весьма пугающими — правовыми проблемами.

Нынешний ухоженный лондонский офис Guardian со стеклянными перегородками почти не напоминает нонконформистский облик манчестерской конторы этой газеты в далеком 1821 году. Зато в вестибюле красуется бюст с изображением крупного бородатого человека — это Чарльз Прествич Скотт, легендарный главный редактор газеты, отдавший ей 57 лет своей жизни. Он провозгласил знаменитый принцип «Комментарии могут быть любыми, но факты — священны», которого Guardian придерживается и по сей день.

Вдохновленный жесткостью Ч. П. Скотта, нынешний главный редактор газеты Алан Расбриджер в прошлом уже имел дело с крупными утечками, из которых самыми свежими и знаменитыми были утечки WikiLeaks. Но материалы, которые они сейчас держали в руках, были просто беспрецедентными сенсациями.

Надо отметить, что британские журналисты не могут похвастаться конституционной защитой свободы слова, как, например, их американские коллеги. Кроме того, в США существует понимание того, что журналистика обладает ключевой функцией в обществе. Хотя это иногда приводит к некоторому подыгрыванию правящим кругам, вместе с тем родилась традиция журналистских расследований. Это впервые случилось в период Уотергейтского скандала в 1970-х годах, когда два молодых журналиста Washington Post смогли «прижать к стенке» самого президента США Р. Никсона. Боб Вудвард и Карл Бернштейн своими упорными поисками обратили внимание общественности на многочисленные нелегальные действия «людей президента» в предвыборной борьбе. В результате Никсон, лишившись всех союзников и перед лицом неминуемого импичмента, ушел наконец в отставку.

У Великобритании, в отличие от США, существует репрессивная культура государственной тайны. В тот самый момент, когда Вудвард и Бернштейн принимали в Вашингтоне поздравления за свои разоблачения, молодые журналисты в Великобритании написали статью под названием «Соглядатаи». Из нее общественность впервые узнала о существовании британского шпионского ведомства. Журналистов очень быстро привлекли к ответственности и признали виновными в Лондонском Центральном уголовном суде согласно закону «О государственной тайне». Один из них, американский гражданин по имени Марк Хозенболл, был депортирован из страны как лицо, представляющее «угрозу британской национальной безопасности».

Если судить по этой истории, то публикация сверхсекретных документов GCHQ в британской газете была чревата большими проблемами.

Согласно закону «О государственной тайне», принятому на фоне страхов перед немецкими шпионами в 1911 году и обновленному в 1989 году, утечка разведывательной информации, допущенная британскими чиновниками, считается уголовным преступлением. Но в нем также содержатся пункты, которые потенциально криминализируют и деятельность журналистов. Редактора Guardian можно уличить в публикации разведывательных данных, причем подобное разоблачение должно быть признано дискредитирующим. Единственным аргументом в этом случае было бы обоснованное утверждение о том, что опубликованная статья не является дискредитирующей или, во всяком случае, никто из лиц, ее опубликовавших, не имел подобных намерений. В общем, до чисто полицейских процедур отсюда было рукой подать.

Простое обладание файлами Сноудена в Лондоне также могло привести к «правилу кляпа», если бы до британского правительства дошли соответствующие слухи. Файлы, несомненно, были весьма конфиденциальными, и, хотя по ним вряд ли можно было опознать тайных последователей Джеймса Бонда, они являлись собственностью британского правительства. Под угрозой была национальная безопасность…

* * *

Согласно британским законам, судья может направить государственный запрос о немедленном судебном запрете на все публикации такого материала и потребовать возврата файлов. Газета может попробовать оспорить это требование через суды, утверждая, что общество заинтересовано в таких разоблачениях. Но в лучшем случае Расбриджер мог оказаться втянутым в длинное, неопределенное и дорогостоящее юридическое сражение. Между тем газета была бы лишена возможности опубликовать содержимое любых документов. Поэтому судебный запрет стал бы для журналистов просто катастрофой.

На встрече с видным адвокатом Гейвином Милларом Расбриджер анализировал и взвешивал свою юридическую альтернативу. Самым безопасным вариантом было бы уничтожить все британские файлы. Столь же безопасно было вручить эти файлы политическому деятелю, имеющему допуск к государственным секретам, и попросить расследовать их содержимое. Очевидным получателем в этом случае являлся бывший министр иностранных дел от Консервативной партии Малколм Ривкинд. Он теперь возглавлял слабый парламентский комитет по разведке и безопасности, который, как предполагалось, осуществляет надзор за такими ведомствами, как GCHQ. Ривкинд, по-видимому, не читая вручил бы эти файлы обратно самим же шпионам.

Консультация Миллара — это одно. Но Расбриджеру нельзя было также забывать и о своих обязательствах перед Эдвардом Сноуденом. Редактор чувствовал, что Сноуден «рисковал жизнью, чтобы раздобыть эти материалы». Кроме того, Сноуден передал материалы Guardian, потому что не доверял конгрессу. Специальные американские суды, которые занимались делами разведки, собирались тайно. Только газета могла спровоцировать дебаты, на которые он так надеялся. Но этого не могло произойти, если бы общественность оставалась в неведении по поводу масштабов правительственной слежки.