– Не оборачивайся, – велела она.

Андреас усмехнулся и повернул лицо в профиль.

– Умнеешь, киса.

– Как ты себя чувствуешь?

Заметив гневный взгляд, Лара поздно поняла, насколько неуместно и даже жестоко прозвучал её вопрос.

– Серьёзно? Ты десять дней держала меня взаперти…

– У нас на крыльце стоит страшный человек и задаёт вопросы, – прервала она.

– Какой человек и какие вопросы? – без энтузиазма спросил бывший кот, почёсывая шею.

– Помнишь, ты сожрал трёх дворянских сынков?

В глазах Андреаса мелькнуло понимание, но характер не позволил ему оставить фразу Лары без язвительного замечания даже в такую минуту:

– Право, тебя послушать, так я какой-то грозный каннибал.

– Андреас, пожалуйста. Я не могу, меня трясёт. Я непременно себя выдам! – Она в бессильном отчаянии показала ему на дверь. – Ты можешь… вместо меня?..

– Ты просишь меня помочь, но ты просишь, тыкая ножичком мне в спину.

Поразмыслив, Лара опустила нож.

– А теперь?

– Я хочу назад свою жизнь, – процедил Андреас.

– За нашей дверью стоит помощник курфюрста! Ни у тебя, ни у меня не будет никакой жизни, если ты с ним сейчас же не поговоришь!

Бывший кот промолчал и под радостным взглядом Лары пошёл открывать. Она скрылась в углу, откуда могла слышать всю беседу. Дверь отворилась, и раздался спокойный голос Андреаса:

– Вам чего?

«Зачем он грубит?!» – заволновалась Лара, прижимая руку к груди.

– Доброе утро, сударь. Прошу простить, если я оторвал вас от дел, но всё же будьте любезны уделить мне толику времени. Скажите, вы ли хозяин этого дома?

– Я, – без заминки сказал бывший кот.

Лара невольно сдвинула брови, но потом успокоила себя тем, что Андреас лжёт для её блага.

– Я канцлер его светлости Иоганна Георга I, Йорг Хольдт. Курфюрст поручил мне найти трёх пропавших юношей, барона Бернхарда фон Грюнберга, графа Филиппа фон Айхельштарка и барона Морица фон дер Шуленбурга. Вам что-нибудь говорят эти имена?

– А должны?

– Они происходят из очень знатных фамилий.

– Отчего же юношей из знатных фамилий ищут в моём доме?

– Дело в том, что двадцать четвёртого июля сего 1648 года они отправились в лес, – терпеливо начал канцлер. – Куда именно поехали молодые господа, никто не знал, а потому мы обыскали все окрестные леса. Наконец дошла очередь и до Цайзихвальда. Каково же было наше изумление, когда на лесной опушке мы обнаружили целый особняк…

– Разве строить дома на своей земле запрещено?

– Вовсе нет. Но, если вы здесь живёте, то вполне могли бы что-то видеть или…

– Ничего не слышал и тем более не видел, – перебил Андреас.

– А ваша жена?

– Какая жена? – В его голосе звенел протест.

У Лары закружилась голова.

– Та молодая осо…

– Ах, эта? Она ничего не знает.

– Однако согласитесь, вы могли бы…

Не в силах слушать дальше их диалог, Лара устремилась в гостиную, где оставила бутылку бордо. Не без труда наполнив кубок дрожащими руками, она осушила его в два глотка.

«Неужели те паршивцы были настолько знатными, что их исчезновением обеспокоился сам курфюрст? Почему не бургомистр? – терзалась Лара. – Что делать? Как теперь быть? Одно спасение – канцлер не знает, в каком лесу они пропали».

Она услышала, как хлопнула входная дверь, и, отставив кубок, побежала к Андреасу. Тот встретил её, невинно подняв брови.

– Ты назвалась моей женой?

– А кем ещё я должна была назваться? Матерью? Не томи, рассказывай. Чем закончился ваш разговор?

Бывший кот смерил её обидным насмешливым взглядом.

– Бздунья.

– Я?!

– Бздунья! – с издёвкой повторил Андреас.

– Неправда!

– Ты ходишь в людях уже двадцатый год. А я – всего месяц, и то с завидным непостоянством. При этом именно я утрясаю твои дела. Интересно, почему?

– Потому что ты… мужчина, и твоему слову поверят скорее, чем моему.

– Кто сказал? Я же кот.

– Кот тоже мужчина.

– Ты поняла это, только побывав в кошачьей шкуре?

– А вот этого я тебе никогда не прощу, – посуровела Лара.

– Значит, тебе можно превращать меня в животное, а мне тебя – нельзя?

– Да, потому что ты – кот от природы, и быть котом твоей природе не противно.

– А моё мнение ты спросила? – Андреас сложил руки на груди. – Забыла, что после смерти твоей бабки я человечьим языком тебе сказал никогда больше не обращать меня в кота?

– Однако же сам на следующее утро превратил меня в кошку! – возмутилась Лара.

– Ты можешь поручиться, что не поступила бы со мной ровно так же? Я хотел преподать тебе урок. Тебе было полезно на собственной шкуре узнать, что такое быть «всего лишь» животным, чтобы больше никогда не повторять этих оскорбительных слов.

– Тогда твой урок уж больно затянулся!

– Ты продержалась всего десять дней, не считая потасовки в погребе. Я же был твоим котом и рабом на протяжении шести лет.

– Но ты таким родился, а я – нет! В отличие от тебя, я человек от рождения.

– Это не имеет ни малейшей важности, – скривил губы Андреас. – Потому что, как показывает жизнь, я справляюсь с ролью человека лучше тебя.

– Что?! – остолбенела Лара.

– Ты без ведьминой книги ничего сама не можешь. Что у тебя такого есть? Памяти нет, из образования только книжки. Разве что внешность миловидная, но этого мало, даже для женщины.

От изумлённой ярости Лара открыла рот.

– А для кошки, выходит, достаточно?

– Тебе и до кошки далеко. Кошки хотя бы сами справляются с трудностями, а ты, чуть что, зовёшь меня.

– Больше не позову!

– Обещаешь?

– Клянусь! – Лара выбросила руку вперёд. – Ши-ги-шин-па-эр-дли-юх!

– Ши-ги-шин-па-эр-дли-юх! – эхом отозвался Андреас.

Увидев, что его рука направлена на неё, Лара опешила, а потом к ней вернулись и знакомая боль, и то чувство беспомощности, когда всё вокруг делается больше, подавляя и низводя до уровня мелкого бесправного зверька. Но куда страшнее было обнаружить такое же жалкое создание напротив себя. Чёрный кот ощерил пасть и зашипел – на этот раз она поняла каждое его слово:

– Лара, ч-чёрт бы тебя побрал!