Что касается увеличения массы капитала на одного рабочего, или повышения строения капитала, то это наблюдение отчасти подтверждается следующими данными. Маркс в свое время, то есть в середине XIX века, цитировал Уильяма Томпсона, который утверждал, что капитал равен продукту трех лет труда:

«Население Британии и Ирландии равно 20 миллионам; среднее годовое потребление каждого человека — мужчины, женщины или ребенка — составляет, вероятно, около 20 ф. ст.; ежегодно потребляемый продукт труда составляет поэтому богатство приблизительно в 400 миллионов ф. ст. Общая сумма накопленного капитала в этих странах по оценке не превышает 1200 миллионов, или утроенного годового продукта труда; при делении поровну на каждого человека приходится 60 ф. ст. капитала» (Маркс и Энгельс 1954–1981, т. 24, с. 363).

А в начале XXI века Пикетти уже указывал, что капитал равен продукту пяти — шести лет труда, или пяти — шести годовым доходам, причем тенденция к увеличению массы капитала по отношению к массе доходов стала обнаруживаться с начала 1970-х годов (см. Пикетти 2015, с. 177):

«В настоящее время в развитых странах соотношение между капиталом и доходом, как правило, колеблется от пяти до шести и обеспечивается почти полностью частным капиталом. Во Франции и Великобритании, в Германии и в Италии, в Соединенных Штатах и в Японии национальный доход в начале 2010-х годов составлял около 30–35 тысяч евро на человека, тогда как совокупность частного имущества (очищенного от долгов) достигала 150–200 тысяч евро на человека, т. е. от пяти до шести лет национального дохода. Между странами имеются интересные отклонения — как в Европе, так и за ее пределами: так, соотношение р больше шести в Японии и Италии и ниже пяти в Соединенных Штатах и в Германии; государственное имущество выражается положительными значениями в одних странах и слабо отрицательными в других и т. д.» (Пикетти 2015, с. 65).

Видимо, можно констатировать постепенное увеличение массы постоянного капитала относительно массы переменного. Но со снижением нормы прибыли на капитал все далеко не так очевидно. Почему же утверждение Маркса о тенденции нормы прибыли к понижению столь долгое время остается не подтвержденным, и по сей день вызывает серьезные сомнения? Видимо, неочевидность правоты Маркса связана с гигантскими масштабами этого исторического процесса и его долгосрочными колебаниями. Другая причина состоит в том, что его последователи обращали недостаточно внимания на факторы, которые противодействуют указанной им тенденции, но уделяли слишком много внимания тем факторам, которые содействуют тенденции нормы прибыли к понижению.

Мы уже указывали на то, что Маркс еще не располагал концепциями информационной и алгоритмической энтропии, и поэтому сводил более сложный труд к более простому. Он не принял во внимание, что сложность труда растет, а следовательно, растет и добавляемая этим трудом стоимость, и стоимость самой рабочей силы, производящей этот труд:

«… Для процесса увеличения стоимости совершенно безразлично, будет ли присвоенный капиталистом труд простой, средний общественный труд или более сложный труд, труд с более высоким специфическим весом. Труд, который имеет значение более высокого, более сложного труда по сравнению со средним общественным трудом, есть проявление такой рабочей силы, образование которой требует более высоких издержек, производство которой стоит большего рабочего времени и которая имеет поэтому более высокую стоимость, чем простая рабочая сила. Если стоимость этой силы выше, то и проявляется она зато в более высоком труде и овеществляется поэтому за равные промежутки времени в сравнительно более высоких стоимостях. … В каждом процессе образования стоимости высший труд всегда должен сводиться к среднему общественному труду, например один день высшего труда к х дням простого труда. Следовательно, мы избежим излишней операции и упростим анализ, если предположим, что рабочий, применяемый капиталом, выполняет простой, средний общественный труд» (Маркс и Энгельс 1954–1981, т. 23, с. 208–209, перевод исправлен).

Глядя на современную ему хозяйственную практику, Маркс полагал, что капиталистический порядок исключает сколько-нибудь систематическое образование и повышение квалификации для основной массы рабочих. Однако на деле оказалось, что рост постоянного капитала вызывает «гонку между образованием и технологией»: для того, чтобы увеличивать массу средств производства, нужно повышать сложность труда. Использование более сложных средств производства при прочих равных условиях требует более высокой квалификации. Это означает, что инвестиции в постоянный капитал уравновешиваются энвестициями в человеческий капитал. Масса капитала в расчете на массу труда растет, но не такими быстрыми темпами, как это предполагал Маркс. Кейнс еще и в 1930-е годы линейным образом сводил квалифицированный труд к неквалифицированному:

«… В качестве единицы измерения будем использовать один час неквалифицированного труда, а час квалифицированного труда пересчитаем в соответствии с соотношением между оплатой квалифицированного и неквалифицированного труда. Иначе говоря, если за час квалифицированного труда платят вдвое больше, чем за час неквалифицированного труда, то первый из них будет содержать две единицы. Точность измерения занятости при таком определении достаточна для наших целей. Единицу измерения объема занятости мы будем называть единицей труда, а денежную заработную плату за единицу труда — единицей заработной платы» (Кейнс 2007, с. 70–71).

Весь XX век шла гонка между постоянным и переменным капиталами, и лишь к концу века накопление постоянного капитала стало, очевидно, обгонять накопление переменного капитала. Отчасти это можно увязать с тем, что хотя численность рабочих в мировом масштабе продолжает расти по сей день, начиная с 1970-х годов темпы роста мирового населения стали снижаться. В целом вопрос о тенденции нормы прибыли к понижению и составляющих этой тенденции имеет ключевое значение, но не имеет простого решения. Мы еще будем возвращаться к этому вопросу.

Две стороны социального капитала

До сих пор мы подробно рассматривали деятельную силу и капитал — потребительский и инвестиционный сектора — и то, как они взаимодействуют в рамках капиталистического предприятия. Теперь мы рассмотрим функционирование общественного сектора и социальный капитал как фактор расширенного производства. Ключевое отличие общественного сектора от инвестиционного состоит в его отношении к вопросу собственности. Номинальный капитал представляет собой процесс частных действий и множество их результатов, то есть совокупность капиталистической частной собственности. Социальный капитал противостоит номинальному капиталу постольку, поскольку он есть процесс коллективных действий — и множество результатов коллективных действий, то есть общественных благ. Если доступ к частным благам требует перехода права собственности на них и платы за такой переход, то доступ к общественным благам не требует перехода права собственности и оплаты. Частная собственность и частные блага являются результатом индивидуального выбора, осуществляемого в условиях расширенного производства и обращения, а общественные блага есть результат общественного выбора.

С точки зрения