Оплатил некоторым переезд из их городов сюда. Что делать матери с дитём на руках без кормильца? А тут она сыта и при работе. Всем, кто просил, помог. Без хвастовства.

– Всё! Свобода! – Вдохнул я полной грудью, направляясь домой неспешным шагом. Прохожие кивали и загадочно улыбались. Чего это они?

Терем встретил меня хлебом-солью. Предупредили! Ао, разодетая, как на дискотеку, лично вынесла! Каравай испекла, как я люблю, с начинкой! Вишнёвой! Дала чарку кваса ядрёного и запечатала всё поцелуем, под крики толпы! Вот! Завидуйте! Телу уже вроде шестнадцать, после приключений, может… Ммм… И хочется, и колется! Она-то уж точно готова! Вон как губки кусает, отпускать из объятий не хочет! Прижимается. Тёплая! Хочу, хочу, хочу…

Начало лета в Черняево выдалось на славу! Мелкие неурядицы разрешались сами собой. Больших – не было… Иван Купала скоро, обряды надобно провести! Всё цветёт – просыпается. Масленицу пропустил, так что дал команду блинчиков наготовить! С икрой красной, капустой квашеной, мёдом и вареньем разным: малиновым, черничным, облепиховым. Устроим праздник! Медный пояс и их благодетель вернулся! Чем не повод?

Народу на ферме жуть как много. Люди всё идут и идут… Аркадий Иванович всех на испытательный срок берёт. Если приглянутся работники, слово в их пользу перед господином молвить будет. Стараются. С работой сейчас – швах. А у меня стабильность! Рабы живут лучше свободных! Никаких загонов для них и тухлятины на стол. Скоро второй терем строить придётся или пристройку к этому.

Как и всем, побывавшим на войне, нам дали три месяца отпуска. Всё лето буду на животе лежать, а девушки мои опахалами работать. Две рыженькие и одна беленькая. В купальниках! Красота…

– Фиг тебе, – скрутила дулю одна из сестричек.

Про себя надо было говорить, а не вслух, любовался я работой моего ателье, для которого выстроили отдельное здание. Четыре десятка девушек шили, кроили, перешивали и вышивали! Все как на подбор – красотки! Кровь с молоком! Румяные. Косы до пят! Бёдра широченные! И как в косяки дверей вписываются? А по двору как ходят? Не идут – танцуют! Вводя в ступор всю мужскую часть фермы.

Сидят скромненько, глазки потупили, то одна, то другая случайно ножку покажет или ножницы уронит, вырез в платье продемонстрировать или попку в обтягивающих штанишках. На таких злобно шикали, как Аотииль, так и сёстры.

Агнешка и Беатрис ещё больше похорошели! Расцвели, огненные девы. От взглядов в жар бросает, столько там намешано! Злость, ярость, страх, нежность и желание. Откуда последнее? Поумнели? Мозги моя дворня вправила? Оно и к лучшему. Будут второй и третьей женой! Ао – первая. Заслужила! А детишки какие от них будут красивые, помечтал я. В той жизни у меня их не было. Не успел. Может, в этой сладится? Рыженькие, с одним глазом… э-э-э… Тьфу! Тьфу!

Следующим местом обхода стали теплицы. Куча теплиц! И куда столько? Крепкие, надёжные. Отстроены в линеечку. Огромные! Продукции столько, что пришлось копать второй погреб! Если считать по полу, то десять тысяч метров квадратных! Так-то! Моя ферма – первая в окрестностях! Вот что значит платить, не скупясь, и наказывать за дело, а не по прихоти! Семья, а не ферма!

Столько новых производств открыли! И часовых дел мастерская, и огранщики, и кузня своя! Мельницы собрали и запустили. Мне и делать нечего! Всё без меня крутится. Большой начальника!

Дальше – больше! Самое моё ценное производство – медоварня, что радует глаз и карман. Хоть купайся в мёде! Целые бассейны! Млад, бортник, суетливо бегал, покрикивая на работников и отгоняя детей от готового продукта. Те не понимали такого. Явно раньше не жалел, давал на палочку намотать и ходить с этаким леденцом – как королям.

– Молодец, – похвалил я его. А то в своём желании угодить и напортачить может. Вон, у девочки уже слёзы на глазах выступили. Тем более и, правда, – молодец. Весь в отца, распрощался я поспешно!

Когда уходил, украдкой оглянулся – егозе вручили две палочки!

Дерево только вот первое надо как-то скрыть от взглядов. Жертвоприношение ему пошло на пользу – не спорю! Выросло вдвое! Мёд гуще, слаще! Однако вечно ошивающиеся рядом с ним светлячки, подозрительные дуновения холода (призраки бдят) и дриада, что завелась в нём, – меняют дело. Надо скрыть! И срочно!

Не признающая одежды дева, что зародилась в стволе, стала местным идолом! Бабы ходили просить у неё совета, а мужики любовались издали. И что может насоветовать девочка с зелёной кожей, коей без году неделя? За моими землями она, конечно, ухаживает мастерски! Цветов, что заполонили все незасаженные участки, и не сыскать нигде! Одуванчики размером с дом. Подойдешь к такому, стебель попинаешь, а пух как разлетится! Очередная забава детворы! Ухватятся и летают тут… Срочно, срочно, срочно всё скрыть!

* * *

Ночь. Ветерок за окном. Запах грозы. Отложил гору бумаг, которые никак не хотели кончаться, протёр глаза и стал раздеваться. Устал… Давно за полночь, пора и на боковую. Дверь скрипнула. Уйдя перекатом в сторону, выхватил кинжал. Приготовился. Живым не дамся! Осторожно выглянул… Где убийца?..

На пороге, в воздушном, как зефирка, платье стояла белая как снег Аотииль. Затворив за собой дверь, она сделала несколько шагов ко мне и остановилась. Неуверенная. Волнующаяся. Ждала окрика? Его не последовало. Я был возбуждён. Понимал, зачем она здесь. И хотел этого всеми фибрами души! Ну, давай же, – поторапливал я её мыслью! Решайся!

Проведя язычком по пухлым, искусанным от волнения губам, она завела руки за спину, нерешительно развязав бретельки, и лёгкая ткань упала к ногам, открыв вид на идеальное тело эльфийки в самом соку, обтянутое чёрным кружевным бюстгальтером и едва прикрывающими самое сокровенное трусиками, впившимися туда… и прорисовавшими врата в рай! Идеальная женщина… Сразу к делу!

– Ты прекрасна, – разрушил я молчание на миг. Глаз осматривал каждый дюйм ее тела, дольше всех задержавшись на вызывающе красных губах и манящем секрете – между ног. Хочу туда!!! Еле удержал желание убрать повязку с единорогом! Что будет дальше?

Она словно этого и ждала, став крутиться вокруг своей оси, танцуя и маня. Движения плавные, кожа покрылась мурашками, то так встанет, то этак прогнётся! Повернулась спиной – наклонилась. Ниточка стрингов зашла внутрь! Казалось, она без трусов! Ох, оторва! Стала выпрямляться, рукой то ли случайно, то ли нет чуть оттянув полушарие, приоткрыв…

Поглядывая на меня и низ моего живота, она снова завела руки за спину. Бюстгальтер полетел в сторону.

Не выдержав такого издевательства, я скинул домашний халат, трусы, подхватил взвизгнувшую эльфийку на руки и повалил её на кровать:

– Ты моя! – Снял я последний бастион с её тела, разорвав его одним движением. Осмотрел хозяйским взглядом. Она покорно лежала на спине, такая слабая, хрупкая – открытая как ракушка. – Теперь моя очередь! – рыкнул я, раздвинув ей ножки.

– Я люблю тебя, – издала она первый стон. Скрип кровати стоял до утра. Аркадий, будивший меня до сего дня по утрам, не пришёл. Скоро все знали, что господин стал мужчиной.