Средний сынок просто обожал пытки, так что его игрушки жили недолго. Горазд на выдумки мужичок. Испанский сапог – просто поглаживание в сравнении с его придумками.

Остальные члены рода были проще, используя людей в ритуалах или постельных играх. Это нам поведали счастливцы, до которых ещё не успела добраться местная семейка Адамсов. Комары не посчитали их моими врагами. Повезло им. Наверное…

– Комнаты хозяев наверху, как и личная темница боярина. Он держит своих жертв подле себя, – любовался отсветами крови на ноже, что мы ему дали, бывший горшечник, что был доставлен сюда людьми Кутузовых, выдержавший пытки. Не думаю, правда, что его узнает жена. Всё тело покрывала сплошная корка шрамов. – Вы не против, если мы поможем? – Кивнул он за спину, где вооружалась кто чем толпа полутрупов, но с яростным блеском в глазах.

– Нет. Живых не брать, – махнул я рукой.

– Мог и не говорить, – показал он отсутствие зубов, улыбнувшись.

Орда озлобленных мужчин и женщин делала грязное дело лучше нас. Никаких сожалений! Нам же приходилось переступать через себя. Вспомогательные помещения уже чадили пламенем. Гостевые дома, беседки, бани…

– Где же они? – Поднялись мы уже на четвёртый этаж резиденции владельцев города, а ни его самого, ни его сыновей нет. Мягкая Лапка вместе со Святополком и Азеем собрали уже больше десяти сундуков добра! Вынесли всю библиотеку, сокровищницу и арсенал. Уйдём с прибытком, хоть это и не радовало. Жажда мести жгла душу.

В личных комнатах хозяев жизни было не лучше, чем в темницах. К кроватям прикованы дети, что служили постельным утехам педофилов. Последних мужики разорвали голыми руками. Девочки тянули к нам руки, утирая слёзы радости.

В других апартаментах весь стол был заставлен блюдами из людей. Запеченная голень молодого, здорового парня, молоко матери, отнятое силой, глаза в кляре, уши в сметане… Каждое кушанье было подписано. Казначей рода был выпотрошен Мишей лично!

Хандра отступила. Правильное дело делаем! Больше на меня не косились, как на какое-то чудовище.

В коридоре послышались шум, крики боли и брань.

– Что там? – Подскочили мы к людям, что столпились у двухстворчатых дверей, оттаскивая трупы своих друзей. Один превратился в кусок льда, другой – в кляксу на полу.

– Боярин с сыновьями. Не знаю, что вы со всеми сделали, но на них это подействовало ослабленно.

– Понятно. Идите дальше. Здесь мы сами разберёмся, – отослал я их прочь. Они тоже тащили тюки с добычей. Жить-то как-то надо!

Дверь отворилась легко. Роскошный кабинет с красным ковром на полу, с дубовыми шкафами и столом, покрытым зелёным сукном. Во главе сидел сам боярин Кутузов, пытаясь связаться с кем-то по браслету. Сыновья стояли рядом, направив на нас руки. У одного в кулаке был зажат комок тьмы, а у другого – льда.

– И кто это к нам пожаловал? – Встал хозяин терема и заехал младшему по лицу. Тот хихикал как умалишенный, придя в себя после оплеухи.

– Смерть! – Поднималась во мне волна гнева, затмевая разум. Глаза налились кровью, а из ноздрей разве не пошел пар.

– Смелое заявление. А… – не успел он договорить, как я снял повязку с глаза, открыв миру своё око, что существенно изменилось после крови Сварога и помощи дриады. Теперь у меня один глаз карий, а другой ярко-зелёный – ведьмовской. От него невозможно отвести взгляд, он завораживает и будоражит разум. Потому я и ношу до сих пор повязку.

Как сказала мне Калиста, наша связь с Бе была разорвана, и глаз стал питаться моей силой, а не заёмной, под действием которой он стал меняться. Никакого больше взгляда в будущее. Новая способность была куда страшнее!

Зелёные жгуты энергии, что вышли из ока, воткнулись им в грудь и стали тянуть самое ценное из имеющегося у них – душу. Никакие пытки не сравнятся с тем, что происходит сейчас. Их крики дошли до ультразвука, что разбил окна в комнате.

– За что? – прошипел из последних сил некогда всемогущий человек на этих землях, смотря на сыновей, из которых уходила жизнь. Пустые оболочки – вот во что они превратились.

– За мать! За отца! За сестру! – Поймал я светлые шарики, что наполнили помещение первозданным светом и чистотой, – ловцов снов, изготовленных сибирским шаманом по моим эскизам. Больше они не переродятся!

– Всё кончено!

– Да. Подожгите здесь всё, и уходим, – подхватил я на руки одну из спасённых девочек и пошел на выход. Рабы и большая часть пленных уходили с нами. Знак, начертанный на воротах усадьбы, означал, что это была кровная месть. Виновных искать не будут. Дальние родственники этого рода будут грызться за землю. Не до нас им…

* * *

В Петропавловске-Камчатском было солнечно. Ветер. Передав детей и других жертв Кутузовых на руки моим людям, я ушел в запой, пытаясь смыть всё то, что прилипло ко мне за годы жизни на этом материке. Меня не трогали. Отплытие я пропустил, как и первый шторм.

– Ты наконец-то протрезвел, – упёрла руки в бока Аотииль. Ей только сковородки в руках не хватало, хотя и так страшно. Палуба под ногами качалась.

– Да, извини. Тяжелая поездка выдалась… – Обнял я милую моему сердцу эльфийку, вдыхая аромат океана и мандаринового шампуня, что ею так любим.

– Не пей больше, хорошо? – просительно прошептала она мне на ушко, поцеловав.

– Конечно. Теперь всё будет по-другому…

Мы вышли на палубу, залитую солнцем.

Все были чем-то заняты. Кто-то перетаскивал канаты, кто-то драил палубы. На шезлонгах загорали женщины, мешая и отвлекая команду от дел насущных. Мой попугай, что вырос раза в три, покрывал всех матом.

– Человека! Не видишь, ты мне обзор закрыл. А ну прочь, обезьяна! – цокал он клювом на боцмана, что мешал ему наслаждаться видом.

Женщины специально дразнили этого зелёного гада, виляя своими…

Везде звучал смех, и чувствовалось радостное оживление. Мирную картину нарушил крик из вороньего гнезда:

– Кракен прямо по курсу! КРАКЕН!!! – Зазвенел колокол, отбивая тревожный ритм.

– Новые приключении ждут! – обрадовался я. Впереди неизведанное, а то, что позади, пусть катится ко всем чертям!