находились вместе в момент шторма, оно будто перевернуло во мне что-то. Тогда я осознал, она не станет прятаться, значит готова уйти к нему, к малолетнему подонку. Не мог и на секунду представить этих голубков, смеющихся надо мной и упивающихся своим счастьем. Не бывать этому. Своё я никому не отдам. Любой ценой. Привяжу к себе, если потребуется, но не отпущу. Рано или поздно забудет мальчишку, только я всегда буду помнить, как вероломно мне растоптали сердце. Как прежде уже не будет. Пусть корчится и страдает, в наказание, что вытерла ноги о мои чувства. Не видать ей счастливой жизни с этим псом. А если и Алан не примет этого и будет добиваться Лисёнка, тогда пожалеет о том, что вообще родился на свет.

* * *

Алан

Из участка меня вытащил Борисыч. Пришлось отвалить немало бабла в качестве залога. Отец подсуетился, чтобы меня не выпускали как можно дольше. Поэтому свобода обошлась мне дорогой ценой. Но это меня мало волновало. Прокручивал в голове последний разговор с Алисой и встречу с отцом. Не могла она оказаться настолько вероломной стервой, чтобы так играть любовь. А то что между нами именно она, я не просто видел там на острове, ощущал всей гребанной душой. Как только вернули телефон, снова и снова набирал заветный номер, игнорируя хмурые взгляды тренера и нескрываемое осуждение. Плевать было на молчание старика, да пусть заткнется весь этот чёртов мир, лишь бы услышать Её голос в трубке телефона. Но вместо любимой женщины мне снова и снова отвечал механический голос о том, что абонент выключен или находится вне зоны действия сети.

Рвался снова к особняку. Не успокоюсь пока не увижу Мандаринку и не услышу от нее лично все то, что сказал отец прошлым вечером.

— Не смей! — рявкнул тренер. — Даже думать не смей снова вернуться туда!

Впервые видел его настолько разъяренным. Конечно он и ранее читал мне лекции после очередного скандала, но никогда в его взгляде не видел столько злости и непонимания. На меня будто смотрел совершенно незнакомый человек, черствый, беспощадный.

— Я не собираюсь каждую ночь просиживать в участке, спуская твои гонорары на залог. А все закончится точно так же как и вчера! Что ты с собой творишь? Хочешь пустить все ради чего годами бился под откос? Думаешь кто-то будет оплакивать твоё падение с Олимпа? — сверлил меня выцветшим взглядом. — Тут же налетят стервятники и о твоих заслугах не останется даже воспоминаний! Все они, все те, кто сегодня заискивающе улыбается в лицо, завтра не пожмет тебе даже руки! Очнись Алан! Она сделала свой выбор.

— Я не верю в это! Ты же видел ее в самолете! Видел как она смотрела на меня! Разве можно так притворяться?

— Может и не притворялась. Но выбор сделала. Уважай его. Вещи твои я забрал и отвез в гостиницу. Но если ты вернешься туда, это станет нашим последним разговором, — подошел к машине, открыв дверь и выжидательно смотря на меня. — Все равно тебя никто не пропустит к ней. Остынь, проспись, дождись подходящей возможности и если все еще будешь хотеть прояснить ситуацию, поговоришь с девушкой.

Борисыч сел за руль. А я стоял рядом с участком, размышляя над его словами. Он прав. Прорваться в крепость отца я не смогу. Нужно искать другие возможности для встречи с Алисой. Подошел к машине и сел на пассажирское сидение.

Бесконечные семь дней я жил на автопилоте. Ел, тренировался, ел, тренировался, ел, спал. Пытался дозвониться до Мандаринки, посылал сообщения в никуда на её номер и электронную почту. Звонил ее агенту, но та скидывала трубку. Лишь сегодня удосужилась принять вызов, поблагодарив за грязный пиар и сказала больше никогда не звонить ей по вопросам Алисы.

Сначала я не понимал о чем она говорит, но оказалось, что пока я жалел себя и ненавидел весь мир, весь мир обсуждал нас с Алисой. После короткого разговора с её агентом вышел в зал, осмотрев парней. Все они будто избегали встречаться со мной взглядом. И что? Они всю неделю так себя ведут, а я только сейчас обратил на это внимание?

— Может мне объяснить кто-нибудь что происходит? — крикнул на весь зал.

Но парни лишь еще тщательнее занялись своими делами. Ворвался в кабинет Борисыча, пристально смотря на старика.

— Ты что-то хотел? — оторвался он от экрана монитора.

— Что. Мать. Твою. Происходит?

— О чем ты, сынок? — не умел притворяться и обманывать тренер. Пытался скрыть, что не понимает о чем я говорю. — Все согласно плану. Готовимся к бою.

— Я не об этом. О каком пиаре говорит мне агент Алисы и почему парни в зале боятся смотреть мне в глаза?

Тренер напрягся, внимательно смотря на меня, будто увидел впервые. Сжал челюсти так, что заходили желваки, но не отвел глаз в сторону.

— К черту! — Махнул рукой и быстро щелкнув по дисплею лэптопа, повернул компьютер ко мне. — Все равно и без меня узнаешь.

Крупными буквами на меня кричал заголовок: «Прощание с холостяцкой жизнью Элис Монаковой». Прокрутил колесико мышки вниз, увидев наше с Алисой фото из кабины лифта. Пролистал страницу, там снова мы на парковке, в самолете, и в аэропорту.

На следующей вкладке надпись над теми же фотографиями гласила: «Хорошая девочка Алиса Монакова загуляла с будущим пасынком перед самой свадьбой». Следующий интернет ресурс гласил: « Двойное предательство. Что думает жених Элис Монаковой о её романе с его сыном». Посмотрел на даты. Статьи с фотографиями с острова вышли после нашего возвращения. А фото с парковки и из лифта оказались совершенно свежими.

Кровь прилила к лицу. В груди пекло от желания разнести все эти шарашкины конторы к чертям. Я и так не мог дозвониться до Мандаринки, а после подобного публичного позора она даже при встрече не станет разговаривать со мной. Как я мог пропустить это? Почему не видел, что происходит? Сжал мышку изо всех сил, пока не услышал хруст.

— Но, но! Техника тут не причем.

— Бл*дь! — выругался, выбегая из тренерской.

— Алан, стой! Не вздумай ехать туда! — кричал из кабинета тренер. — Хотя бы не угоди в участок, — успел предупредить, перед тем, как я оказался на улице.

Не обратил внимания на папарацци дежуривших за