— Манаус! Манаус! — воскликнул шаман. Затем жестом показал, чтобы Михаил пересел на топчан, прислоненный к стенке.

Пришлось послушаться.

Сам снова пошел в дом, принёс большую кастрюлю и наполненный зеленью полиэтиленовый мешок. Рядом с верандой находилось старое кострище. Шаман сел на бревно, высыпал из мешка содержимое. Стал бережно расщеплять куски лианы и класть на дно. Резал листья растений, какие-то корешки. Затем залил всё водой. С виду походило на зелёный борщ, заправленный красными макаронами. Поставил кастрюлю на огонь.

Михаил понял, что его хотят накормить и готовят еду. Он не возражал — с утра ничего не ел. От жары и пива разомлел. Глядя за манипуляциями шамана, склонил голову на старенький матерчатый валик и закрыл глаза. Спалось хорошо. Несколько раз резкие звуки выводили его из дремоты, но открывать глаза не хотелось, было тепло.

Неожиданно из глубины организма поднялась тревога, вспомнилась необходимость идти к себе и ждать пароход. Почувствовал, что кто-то трогает за плечо и открыл глаза. Это был шаман. В украшении из перьев. Те крепились к обручу на голове — Михаил не сразу его узнал. Пояс подвязан ярко-красным кушаком, ноги босы. На щиколотках и запястьях — колокольчики. На лавочке рядом с домом сидела группа индейцев в аналогичных головных уборах из перьев, но попроще. В руках копья. Михаил решил, что проситься домой бесполезно. Это подтверждала группа поддержки.

Пришлось идти за шаманом в дом. Внутри было практически пусто. Полумрак. Освещение состояло из трёх свечей на маленьком столике. Там же: разрисованные маракасы, палочка с отверстиями, похожая на дудочку, веник из листьев эвкалипта, маска и небольшой бюст. Шаман одел его на копьё и поставил рядом. Уселся в кресло, обшитое красным бархатом. Показал Михаилу в сторону противоположной стены. Там лежали матрасы. Пришлось повиноваться. Когда сел, почувствовал от них сильный запах мочи и кислятины. Впереди пол оказался выстелен клеёнкой, какую раньше подкладывали в яслях под простынь детишкам.

Шаман нагнулся и вытащил из-под кресла литровую пластиковую бутыль и несколько толстых самокруток, похожих на сигары. Одну предложил Михаилу, но тот отказался, покрутив головой! Тогда шаман прикурил свою сигару от свечи и сделав несколько затяжек, откупорил пробку бутыли. Стал вдувать внутрь дым. При этом что-то бормотал, шуршал веником.

Протянул Михаилу черепок, похожий на половинку скорлупы кокоса, и налил в неё жидкость. Показал — пить. Михаил приблизил напиток к губам. Пахнуло концентрированным зеленым чаем. Жидкость была густой и склизкой, точно кисель. После первого глотка поперхнулся. Шаман глядел не мигая, ждал. Пришлось допить и вернуть плошку. Шаман тут же налил себе и разом выпил.

В этот момент Михаил понял, зачем вокруг пелёнки и неприятно воняет. Комок подступил к горлу. Он прижал ладонь ко рту, уцепился пальцами за щёки. Помогло. Тошнота отступила.

Шаман сунул в рот сигару и стал раскачиваться в кресле. Потушил одну свечу. Продолжал бормотать. Положил руку на голову Михаилу. Стал окучивать веником. Раз по голове, раз по левой стороне груди. Обернулся и задул вторую, а через некоторое время и последнюю свечу. Всё погрузилось во мрак. Зазвучали маракасы. Михаил почувствовал, как его губы и веки стали вздрагивать в такт. Постепенно ритм учащался, и уже начала дрожать голова. Шаман запел, и дрожь прекратилась. В глазах появились радуги. Их цветные линии распадались в тональность звучанию голоса.

Запиликала дудочка, и дрожь пошла по телу. Михаилу неожиданно стало страшно. Словно тот ужас, от которого он бежал, обрушился на него сейчас всей своей тяжестью. В памяти картинно всплывали эпизоды службы, где виделось беззаконие, глумление над людьми, издевательства над подчинёнными. Слышались строевые команды. Песни карнавала Рио-де-Жанейро. Несколько раз прозвучал знакомый сигнал Лексуса.

Всё кружилось. Хотелось выбраться из этого омута. Мозг воспринимал все реально, отдавал команды. Но тело не слушалось. Беспомощно дрыгало руками и ногами. Голова сваливалась, тыкалась в вонючий матрас. И когда лицо погружалось в затхлую материю, начинало не хватать воздуха.

Вспомнил Лили, когда шептал ей, что умирает. Здесь погибал по-настоящему, но пожаловаться было некому. Оттолкнулся спиной от стены, повалился грудью на матрас, почувствовал лицом клеёнку.

Пение продолжало оглушать, звук маракас сливался, переходя в шипение.

Решил двигаться на выход, извиваясь телом как змея. Перекатывался с боку на бок, поджимал колени, вытягивался, отталкивался плечами и коленями, скользил животом. В лицо пахнул свежий воздух — кажется, выбрался. Но тут же куда-то провалился. Тело покатилось вниз. Неожиданно почувствовал, что летит. Затем удар коленом, тупая боль по всему телу. На какой-то момент потерял сознание. Очнулся, попытался открыть глаза. В отблеске света увидел множество голов, украшенных перьями. Они колебались вдоль тела. Затем наступила темнота.

Очнулся Михаил от женского голоса. Тот звучал совсем рядом. Чистая неторопливая английская речь. Но никак не мог сосредоточиться, чтобы перевести. В голове звенело от пустоты, словно после удара дубиной. Мутило. Постепенно понял, что обращаются к нему.

— Будда, просыпайся. День заканчивается. Скоро снова ночь…

Михаил открыл глаза. Перед ним на коленях сидела темнокожая девушка с европейским лицом. На вид — чуть за двадцать. Худенькая. В коротких джинсовых шортиках и белоснежной футболке. Смоляные волосы стянуты на голове в пучок. Открывали маленькие лопоухие ушки с толстыми внешними ободками, проколотыми по всей длине мелким разноцветным бисером. Курносый носик. Глаза как у мышки — круглые блестящие горошины. Брови нахмурены. В лице озабоченность.

Михаил хотел привстать, но тут же почувствовал боль в колене. Ойкнул.

— Нет, нет, — сказала девушка по-английски, — тебе нельзя вставать. Ты повредил ногу!

Михаил внимательно осмотрел себя: ниже коротких штанов был наложен бинт, из-под которого торчали зелёные листья.

— Что это? — спросил он озабоченно?

— Ты упал во время обряда очищения уашкой, повредил ногу, — девушка хихикнула, в глазах появились лукавые искорки, — отец сказал, что ты мученик, ищешь спасения.

— Больше он тебе ничего не говорил? — Михаил напрягся.

— Нет.

— А кто твой отец?

— Он шаман.

— А-а… — протянул Михаил, вспомнив индейца в белом с красным кушаком, — значит, он надо мной обряд совершал.

— Да, очищение… Не волнуйся, — девушка дотронулась до его плеча, — это лёгкое наркотическое средство. Отец сказал, что помог тебе. Теперь ты спокойно можешь жить в нашем племени. С этого времени всё будет хорошо. Тебя правда зовут Будда? Ты из Тибета?

Наступила очередь улыбнуться Михаилу:

— Оттуда, — неожиданно в памяти всплыли сигналы Лексуса, — который час? Какой сегодня день?

Девушка пожала плечами.

Михаил достал из кармана телефон, посмотрел на циферблат. Не мог сориентироваться: